— У Ала есть еще для тебя работа, — отвечал Белгарат. — Пути его — не наши пути, и время его иное.
Комната, в которую они вошли, была квадратная, но стены её, как и всех алгосских домов, слегка заваливались внутрь. В центре стоял каменный стол с каменными же скамьями по обе стороны, во множестве уставленный чашами с фруктами и круглыми хрустальными чашечками. Здесь же лежали плоские длинные фляги.
— Мне говорили, что в горах рано наступила зима, — сказал Горим. — Питье поможет вам согреться.
— Да, снаружи прохладно, — заметил Белгарат.
Они сели на скамьи и принялись есть. Фрукты были, терпкие, напиток крепкий. От него по телу сразу разлилось тепло.
— Простите нам наши обычаи, которые вам покажутся странными, — сказал Горим, заметив, что Бэйрек и особенно Хеттар приступили к фруктам без особого энтузиазма. — Мы связаны ритуалом. Мы начинаем еду с плодов, памятуя, как скитались в поисках Ала. Мясо принесут позже.
— Как вы в пещерах достаете такую еду, светлейший? — вежливо осведомился Силк.
— Наши сборщики выходят из пещер ночью, — отвечал Горим. — Они говорят, что плоды и колосья, которые они приносят, растут в горах сами по себе, но я полагаю, что они давно возделывают их в какой-то плодородной долине. Утверждают они также, что приносят нам мясо диких зверей, убитых на охоте, но я и в этом сомневаюсь. — Он мягко улыбнулся. — Я прощаю им эту маленькую ложь.
Видя сердечность Горима, Дерник отважился задать давно мучивший его вопрос.
— Простите, ваше преподобие, — начал он, — почему ваши зодчие все строят кривым? То есть не под прямым углом? У вас все наклонное.
— Насколько я понимаю, это связано с равновесием и упором, — ответил Горим. — Каждая стена может упасть, но, поскольку все они опираются одна на другую, ни одна не может шелохнуться. И, конечно, форма их напоминает о шатрах, в которых мы жили во дни наших скитаний.
Дерник задумчиво наморщил нос, переваривая эту мысль.
— Вернули ли вы Око Олдура, Белгарат? — спросил Горим, делаясь серьезным.
— Еще нет, — ответил Белгарат. — Мы гнались за Зидаром до Найссы, но у границы его подстерег Ктачик и отнял у него Око. Теперь оно у Ктачика в Рэк Ктоле.
— А Зидар?
— Он бежал от Ктачика и перенес Торака из Ктол Мишрака в Маллорию, чтобы Ктачик не смог оживить его Оком.
— Значит, вам придется идти в Рэк Ктол? Белгарат кивнул. Прислужник внес дымящееся жаркое, поставил на стол и с почтительным поклоном вышел.
— Удалось ли узнать, как Ктачик взял Око и не погиб? — спросил Горим.
— Око взял ребенок, — сказала тетя Пол. — Невинное дитя.
— А-а… — Горим задумчиво погладил бороду. — Разве не говорится в пророчестве: «И дитя вручит избранному принадлежащее ему по праву рождения»?
— Да, — ответил Белгарат.
— И где теперь дитя?
— Насколько мы знаем, у Ктачика в Рэк Ктоле.
— Значит, вы будете штурмовать Рэк Ктол?
— Для этого мне бы потребовались армия и годы, чтобы взять крепость. Думаю, есть иной выход. Некий отрывок из Даринского свода упоминает о пещерах под Рэк Ктолом.
— Я помню этот отрывок, Белгарат. Он очень невразумителен. Он может это означать, но что, если он значит что-то другое?
— Его подтверждает отрывок из «Кодекса Мрина», — не сдавался Белгарат.
— Друг мой, «Кодекс Мрина» еще хуже. Он невразумителен и кажется полной нелепицей.
— У меня такое чувство, что когда мы оглянемся назад — когда все закончится, — мы увидим, что «Кодекс Мрина» был самой точной версией. Кроме того, у меня есть и другие подтверждения. Когда мерги строили Рэк Ктол, раб-сендар бежал от них и пробрался на Запад. Когда его нашли, он бредил и скоро умер, но до самой смерти твердил о пещерах под горой. И не только это. Энхег чирекский нашел список «Книги Торака» с фрагментами очень древнего гролимского пророчества: «Стерегите храм горе и долу, ибо Крэг Яска призовет супостатов с воздуха или из-под земли, дабы исхитили его».
— Еще более невразумительно, — возразил Горим.
— Как все гролимские пророчества, но других у меня нет. Если я отказываюсь думать о пещерах под Рэк Ктолом, я должен осадить его. Для этого пришлось бы собрать все армии Запада, а тогда Ктачик призовет на защиту города все энгаракское воинство. Все указывает на некую последнюю битву, но я предпочел бы сам выбрать время и место. И уж, конечно, мергскую пустыню я бы не выбрал.
— Ты ведь к чему-то клонишь, так ведь? Белгарат кивнул.
— Мне нужен кудесник, чтобы найти пещеры под Рэк Ктолом и провести нас по ним в город. Горим покачал головой.
— Ты просишь невозможного, Белгарат. Все кудесники — ревнители, фанатики. Никого из них ты не убедишь покинуть священные пещеры под Пролгой — особенно теперь. Все алгосы ждут, что родится дитя, и каждый ревнитель убежден, что именно он обнаружит дитя и явит племенам. Я даже не могу приказать, чтобы кто-то пошел с вами. Кудесники почитаются святыми, и я не имею над ними власти.
— Это будет не так трудно, как тебе кажется, Горим, — Белгарат отодвинул тарелку и потянулся за чашкой. — Кудесника, который мне нужен, зовут Релг.
— Релг? Он еще хуже других. Он набрал последователей и часами проповедует им в дальних галереях. Себя он почитает самым важным человеком в Алголанде. Ты не убедишь его покинуть пещеры.
— Не думаю, чтобы мне пришлось его убеждать, Горим. Не я его выбрал. Это было решено задолго до того, как я родился на свет. Просто пошли за ним.
— Я пошлю, если хочешь, — сказал Горим с сомнением, — однако не думаю, что он придет.
— Он придет, — сказала тетя Пол уверенно. — Он не будет знать почему, но он придет. И он пойдет с нами, Горим. Та же сила, что собрала нас вместе, принудит и его. У него не больше выбора, чем у нас у всех.
Все это было ужасно утомительно. По пути на Пролгу Се'Недра совсем окоченела; в тепле отошла, и теперь её клонило в сон. Бесконечный непонятный разговор Белгарата со странным дряхлым старичком тоже усыплял. Где-то вдалеке, отдаваясь бесконечным эхом, вновь зазвучало странное, убаюкивающее пение. Она не заснула только потому, что с младенчества была приучена к строгому придворному этикету.