— Пойду поговорю с коком, пусть приготовит что-нибудь горячее к ее пробуждению.
— Тебе тоже неплохо бы поспать.
— Наверное. Ты прости, Гарион, я пойду. Не хочу оставлять ее надолго — вдруг она проснется, и я ей понадоблюсь. — И он пошел к камбузу.
Гарион выпрямился и оглянулся. Работавшие неподалеку моряки-мурги выглядели испуганными. То, что случилось вчера вечером, начисто стерло с их лиц даже малейшие следы стойкого высокомерия; присущего всем мургам; они испуганно косились на пассажиров, словно ожидая, что любой из них вдруг превратится в людоеда или морское чудище.
Пока Гарион и Дарник разговаривали, на корме показались Шелк и Ургит.
Встав у поручней, они глядели на пенящийся след позади судна, бегущего по темно-зеленым волнам, и белокрылых прожорливых чаек, с пронзительными криками тучей летящих за кораблем.
Гарион направился было к двум братьям, но подходить не стал.
— Неприветливое местечко, — заметил Шелк, глядя на голые скалы, поднимающиеся из воды.
Маленький драсниец сменил свою потрепанную одежду, в которой ходил в начале их путешествия, на простой серый костюм. Ургит угрюмо кивнул. Он лениво бросал куски черствого хлеба в бурлящий след за кормой, без особого интереса наблюдая, как чайки с пронзительными криками бросались вниз и там сражались за каждый кусок.
— Хелдар, — спросил он, — она все время так делала?
— Кто?
— Полгара. — Ургита передернуло. — Она уничтожает всех, кто ей не по нраву?
— Нет, — ответил Шелк. — Полгара этого не делает, и никто из них не делает. Это не разрешается.
— Прости, Хелдар, разрешается или нет, но ведь я видел это вчера собственными глазами.
— Я говорил с Белгаратом, — ответил Шелк, — и он мне объяснил. На самом деле Хабат и демон не были уничтожены — их отправили туда, откуда пришел демон. Демона непременно следовало вернуть назад; к сожалению, Хабат пришлось уйти вместе с ним.
— К сожалению? Особой симпатии она у меня не вызывала.
— Я думаю, ты не совсем понял, Ургит. Убить кого-то — это одно, а уничтожить чью-то душу — совсем другое. Поэтому Полгара так несчастна. Ей пришлось обречь Хабат на вечную муку и ужас. Когда человек вынужден сделать такое — страшнее ничего и быть не может.
— А кто это появился из воды вместе с ней?
— Алдур.
— Ты шутишь!
— Нет, правда. Я видел его всего однажды, ну, может быть, дважды. Это был действительно Алдур.
— Бог? Здесь? Что он тут делал?
Шелк пожал плечами.
— Ни одно человеческое существо не может справиться с демоном без его помощи. Когда мориндимские волшебники вызывают демона, они делают это очень осторожно, устанавливая четкие границы, в пределах которых тот может действовать. А Хабат выпустила своего демона, ничем его не ограничив. Только бог смог бы совладать с демоном, имеющим такую свободу. А так как боги действуют через нас, Полгаре пришлось в этом поучаствовать. Все это очень сложно.
Ургита передернуло.
— По-моему, я бы так не смог.
Они стояли бок о бок, опершись на поручни и наблюдая, как волны Великого Западного моря бьются о голые скалы. Глядя на них обоих, Гарион подумал, что не увидеть их родства было просто нельзя. Они не походили друг на друга как две капли воды, но сходство их черт оказалось столь явным, что не оставляло никакого сомнения в том, что они братья.
— Хелдар, — спросил наконец Ургит, — а каким был наш отец на самом деле?
— Гораздо выше нас с тобой, — ответил Шелк, — и выглядел очень внушительно. У него были волосы серо-стального цвета, нос — такой же, как у нас, но он делал его похожим на орла, а не на крысу.
— А мы немножко похожи на грызунов, правда? — Ургит слегка улыбнулся. — Но я не это имел в виду. Каким человеком он был?
— Вежливым. С изысканными манерами, очень воспитанным и учтивым. Я никогда не слышал, чтобы он сказал кому-нибудь грубость. — Шелк говорил все это с унылым выражением лица.
— Но ведь он был лжецом?
— С чего ты взял?
— Он обманывал! Что уж тут говорить, ведь я-то — отнюдь не плод его вечной верности.
— Ты не совсем понял, — возразил Шелк, задумчиво взглянув на зеленые волны, на которых время от времени появлялись белые гребешки. — Несмотря на всю свою воспитанность, наш отец был изрядным авантюристом. Он с готовностью принимал любой вызов — просто развлечения ради, а бесконечная, ненасытная жажда странствий заставляла его всегда стремиться к чему-то новому. Думаю, если ты соединишь две эти его черты вместе, ты поймешь, почему он увлекся твоей матерью. Я был во дворце Рэк-Госку еще при жизни Таур-Ургаса. Все его жены либо находились под строжайшей охраной, либо сидели взаперти. Наш отец просто не мог не воспринять это как вызов.
Ургит скорчил кислую мину.
— Это не слишком лестно для моего самолюбия, Хелдар. Я, видите ли, появился на свет только потому, что некоему драснийскому джентльмену нравилось взламывать замки.
— Не совсем так. У меня не было возможности поговорить об этом с твоей матерью, но мне кажется, что они с отцом по-настоящему любили друг друга. По крайней мере, они славно позабавились. Может быть, этим объясняется и моя жизнерадостность? — Шелк вздохнул. — Ведь у него было не так много радостей с тех пор, как моя мать заболела. С ее болезнью все его путешествия и приключения кончились.
— А какой болезнью она страдала?
— Это была чума. Временами она свирепствовала в Драснии и чудовищно уродовала внешность своих жертв. К счастью, моя мать ослепла, когда заболела.
— К счастью?
— Она не могла видеть себя в зеркале. Наш отец оставался с ней до конца своей жизни и ни разу даже намеком не дал ей понять, какое обезображенное лицо видел, когда смотрел на нее. — Шелк помрачнел, стиснув зубы. — Это самый мужественный поступок, который я знаю. Делать вид, что все нормально, ему постепенно становилось все труднее, ведь болезнь больше и больше искажала ее черты, и так продолжалось до самой его смерти. — Он быстро отвернулся. — Послушай, может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Прости, Хелдар, — с сожалением произнес Ургит. — Я не хотел бередить твои раны.
— Скажи, а каково это — расти во дворце Рэк-Госку? — спросил Шелк.