Действовать приходилось как можно тише и осторожнее, дабы не повредить сей шедевр. Наконец, Дриада поддалась и слегка сдвинулась со своего постамента. Василий пригляделся:
– Эльза, здесь определённо что-то есть!
Девушка, не выдержав напряжения, прямо в туфельках бросилась в воду.
– Что? Что там? Неужели тайник?
– Возможно… Смотри вот… – Василий указал на чуть приоткрывшуюся полость, образованную при сдвижке Дриады.
– Давай её снимем и опустим в воду, – предложила девушка.
– Боюсь, Дриада тяжёлая… Итальянский мрамор… – со знанием дела заметил Василий и погладил бедро лесной нимфы рукой.
– А мне наплевать, какой мрамор! – взвилась Эльза и попыталась самостоятельно сдвинуть фигуру.
Василий тотчас пришёл ей на помощь. Но… Юбки Эльзы намокли, они облепили ноги, замшевые туфельки от воды разбухли… Словом, всё это сковывало движения девушки.
Наконец, они подхватили Дриаду, окончательно отделив от постамента и, наклонив её, намеревались аккуратно опустить в фонтан. Однако, Эльза не справилась: лесная нимфа выскользнула у неё из рук и упала вниз головой.
Раздался всплеск воды, и треск камня… Голова Дриада отвалилась…
– Всё, Дриада безвозвратно загублена, – тяжело дыша, констатировал Василий.
Эльза виновато взглянула на своего жениха, но быстро обрела прежнюю уверенность.
– Да чёрт с ней, никто не узнает… Все спят мертвецким сном.
И она была абсолютно права: усадьба после столь бурных событий безмолвствовала.
Она метнулась к постаменту и извлекла из открывшейся небольшой полости шкатулку.
– Вот оно… наследство… – полепетала она и трясущимися от волнения руками открыла шкатулку. Её взору предстал свиток бумаги, перевязанный чёрной тесьмой. – Держи! – Эльза передала шкатулку Василию, а сама распечатала свиток.
Быстро развернув его и пробежав по нему глазами, девушка не поняла ни слова.
– Похоже на итальянский… Увы, но в гимназии я не отличалась прилежанием к языкам, – призналась она.
– Я переведу… – Василий внимательно прочитал свиток. – Вынужден разочаровать тебя, Эльза. Но…
Девушка напряглась, словно натянутая струна.
– Что? Ну что же? Говори!
– Слушай… – Василий откашлялся и перевёл: – Я, Антонио Гварди, изготовил сию прелестную Дриаду в 1876 году для русского помещика Селиванова… Подпись…
Василий умолк.
– Всё? – удивилась Эльза. Её жених виновато кивнул. – Зачем этот Гварди замуровал шкатулку в постамент? Может, ты объяснишь мне?
– Ну, это просто… Скульпторы часто так делают. Художники, например, оставляют автограф на картине, это практически тоже самое…
Василий отбросил за ненадобностью шкатулку в фонтан, а свиток машинально сунул в карман брюк.
– А-а-а… – протянула Эльза и попыталась выкарабкаться из фонтана. Но поскользнулась и упала в воду. Василий поспешил ей на помощь.
– Оставь меня… Не трогай меня… – захлёбываясь рыданиями, произнесла промокшая до нитки Эльза. – Будь проклята эта усадьба и … отец с его нелепым завещанием…
Девушка не выдержала и разрыдалась.
* * *
Никанор пробудился в усадьбе первым. Было примерно часов восемь утра, когда он покинул флигель и решил осмотреть вверенные ему покойным барином владения.
Утро выдалось солнечным и тёплым. Никанор, облачённый в синюю косоворотку из добротной ткани, неспешно прохаживался по двору, сетуя на жизнь вслух.
– Понаехали наследнички… Сожрали все припасы. Этот князь вино хлещет за троих… Эльза лезет во все дыры… Дети носятся по усадьбе, как оглашенные… Ох, Господи! Дай мне терпения! Барин-то что и говорить учудил со своим завещанием. Нет, чтобы отписать каждому сродственнику часть наследства, так он вона чаво: найдите, мол, клад, и он ваш! Ох, Матерь Божья, мне ж с ними до осени мучиться… Эту ораву надобно кормить и поить, обстирывать, барыням горничных подавай… Ох… Придётся ехать в Калугу, в агентство по найму прислуги…
Так, рассуждая и сокрушаясь, Никанор направился к фонтану. Одного взгляда ему было достаточно бросить на фонтан, дабы понять: Дриады на постаменте нет.
– А-а-а! – управляющий подскочил как ужаленный. – Украли! Мошенники! Душегубцы! – с воплями отчаянья он бросился к фонтану и увидел обезглавленную Дриаду, лежавшую в воде. – Господи, милостивый… – запричитал Никанор. – Энто у кого ж рука поднялась на этакую красоту?.. Ведь стояла она тут без малого десять годов… Из Италии привезёная… Как она радовала глаз… Басурмане! Нехристи! Аспиды [20] ! – ругал он наследников. – Энто всё они! Скоро всю усадьбу сроют под корень и сравняют с землёй! Управы на них никакой нет!
Никанор опрометью бросился к своему флигелю.
Разбуженные воплями Никанора, обитатели усадьбы устремились к окнам, однако, не заметив ничего особенного (отсутствие Дриады отнюдь не бросилось в глаза заспанным наследникам), снова отправились досыпать.
Об истиной причине душераздирающих криков Никанора догадались лишь разбуженные Эльза с Василием.
…Управляющий влетел в комнату Клебека и возопил:
– Утопили! Голову оторвали!
Карл Фридрихович открыл глаза и в полном недоумении воззрился на управляющего.
– Неужто утопленник в усадьбе? – уточнил он, очнувшись ото сна.
– Точно так-с, Карл Фридрихович!
Клебек разволновался не на шутку. Он вскочил с постели, накинул халат и приказал:
– Веди! И немедленно посылай в город за урядником.
– Слушаюсь, ваше благородие! – по-военному отрапортовал Никанор.
Управляющий подвёл юриста к фонтану.
– Так, где же тело? – по-деловому поинтересовался Клебек.
– Вона! Голову оторвали, осквернили, обесчестили… – снова запричитал Никанор, указывая жестом на пострадавшую Дриаду.
Глаза Клебека округлились.
– Ты что ж, братец, порядочных людей до смерти пугаешь? – вскинулся он. – Это ж не человек, а статуя! Она из мрамора!
– Девица мраморная, как живая здеся десять голов стояла… – всхлипнул в бороду Никанор.
Клебек несколько поостыл, подивившись любви Никанора к произведениям искусства.
– М-да… Смерть Дриады… – констатировал он. – Славный был фонтан… Впрочем, голубчик, не отчаивайся. Думаю, Дриаду можно восстановить и будет она краше прежней. – Приободрил Никанора Клебек.
– Хм… – с сомнением произнёс любитель искусства и отёр ладонью слёзы. – Это всё они… Наследнички, что их душу мать… – выругался он.
– Больше не кому, – согласился юрист и решил как можно скорее покинуть Селиваново, пока дело действительно не дошло до настоящего душегубства.