Свечение, исходящее от светляка, заметно увеличилось и стало сгущаться, и наконец из самого его сердца появилась Афраэль. Она что-то тихонько наигрывала на свирели. Ноги ее как обычно были перепачканы травяным соком. Лицо маленькой Богини хранило печаль.
— Ступай вперед и разбей камень, Спархок, — печально проговорила она. — Все равно они не послушают тебя. — Малышка вздохнула. — Что касается меня, так я устала от этой вечной жизни. Разбей Беллиом, и покончим с этим.
Беллиом потемнел, и Спархок почувствовал, как самоцвет содрогнулся в его руке. Затем по его ажурным лепесткам вновь разлилось голубое сияние, мягкое и смиренное.
— Теперь они помогут, Спархок, — сказала ему Афраэль.
— Так ты лгала им? — укоризненно покачал головой рыцарь.
— Нет, я лгала тебе, а им и слова не промолвила.
Он не мог не рассмеяться.
Спархок миновал пятую террасу. Теперь идол был гораздо ближе, и очертания его приняли угрожающие размеры. Спархок мог также видеть и Отта, вспотевшего и едва переводящего дыхание; он по-прежнему вел поединок с Сефренией, и Спархок знал, да мог и воочию убедиться в этом, что бой этот будет посложнее их дуэли с Мартэлом и сразиться в нем могут лишь самые искусные маги. Теперь рыцарь смог получше разглядеть застывший страх на лице Энниаса и Ариссу с сыном в полуобморочном состоянии.
Спархок неожиданно ощутил присутствие Троллей-Богов. Это ощущение было столь всепоглощающим и непреодолимым, что рыцарю казалось, будто он видит огромные ужасные очертания, нависшие, чтобы защитить, прямо позади него. Он взобрался на шестую террасу. Осталось еще три. Может число девять приобрело особое значение в извращенных умах идолопоклонников, пронеслась праздная мысль в голове Спархока. К этому времени Бог земохцев, охваченный отчаянием и ужасом, отбросил всю свою осторожность. Он видел свою погибель, неумолимо взбирающуюся к нему по ступеням, и решил не сдаваться и пустить в ход всю свою силу и мощь в отчаянной попытке остановить этого грозного посланника в черных доспехах, несущего в своих руках его переливающуюся голубизной смерть.
Огромные языки пламени неожиданно преградили дорогу Спархоку, но не успел он почувствовать жар, исходящий от них, как они уже превратились в лед. И тут же уродливая бесформенная тварь набросилась на рыцаря, возникнув словно из ниоткуда, но огонь, еще более сильный, чем тот, что был на него послан, без следа поглотил чудище. Тролли-Боги, оставленные Спархоком без выбора, нехотя, но все же помогали ему, сметая с его пути все преграды и ухищрения Азеша.
Едва Спархок ступил на седьмую террасу, Азеш пронзительно завизжал и напустил на рыцаря череду ужасов, один отвратительнее другого, но все они растворились в магии Троллей-Богов, да и самого Беллиома. А Спархок ровной поступью прошел седьмую террасу и взобрался на восьмую.
Его окружали горы золота — монеты и слитки величиной с человеческую голову слепили своим тяжелым блеском глаза Спархоку, мешая идти. И тут, казалось, из пустоты, на сваленное огромными кучами золото обрушился целый каскад переливающихся драгоценных камней, он несся сверху подобно водопаду, в котором затерялась радуга, окрасившая несущие им воды во все богатство своих цветов и оттенков. Но послышалось ужасное чавканье и все это изобилие начало медленно таять, а потом и вовсе исчезло, как будто его и не было.
— Спасибо, Гхномб, — шепнул Спархок Троллю-Богу Еды.
Любвеобильная гурия, красоты и очарования такого, что заходило сердце, соблазнительно манила к себе Спархока, но сразу же попала в объятия похотливого Тролля. Спархоку не было известно имя Тролля-Бога Плодородия, как мягко назвал его Улэф, и поэтому не знал, как к нему обратиться, чтобы поблагодарить. Он глубоко вздохнул и взошел на девятую и последнюю террасу.
— Ты не можешь! — взвизгнул Азеш. Спархок не отвечал, мрачно и неуклонно он продвигался к идолу, все еще сжимая Беллиом в одной руке и с угрожающе занесенным мечом в другой. Совсем близко от него сверкнула молния, потом другая, но все они потонули в сапфирной ауре, которой его окружил волшебный цветок-гемма.
Отт бросил свою бесплодную дуэль с Сефренией и теперь, рыдая от страха, отползал к алтарю, слева от которого, с глазами, полными безумия, распластался ниц павший духом Энниас, и рядом с ним, крепко прижавшись друг к другу, завывали Арисса и Личеас.
Спархок добрался до узкого алтаря.
— Пожелай мне удачи, — шепнул он вечно юной Богине.
— Конечно, отец, — ответила она.
Сияние, исходившее от Беллиома, разрасталось и становилось все ярче и ярче, и идол, казалось, весь поник и съежился, выпучив от страха свои глазищи. И Спархок созерцал ту особую беззащитность, что проявляет Бессмертный, неожиданно натолкнувшись на свою собственную погибель. Одна только мысль об этом уничтожает все другие, и Азеш повел себя не умнее ребенка, охваченного гневом. Он разразился жестокой бранью и вслепую послал огненный поток, предназначенный для рыцаря в черных доспехах, посягнувшего на его собственное существование. Но едва стремительно несущийся шквал зеленого огня коснулся ослепительного голубого пламени Беллиом, а раздался оглушительный взрыв; голубое сияние пошло волнами и застыло вновь. Зеленый пламень отступил назад, а потом снова устремился на Спархока.
И они сшиблись, Беллиом и Азеш, каждый до конца выкладывая всю мощь и силу, защищая свою жизнь. И никто из них не хотел — и не мог — смягчиться и отступить. И к Спархоку неожиданно пришло ощущение, даже больше — уверенность, — что ему вот так и придется стоять на этом самом месте целую вечность с самоцветом в руке, пока Азеш и Беллиом остаются сплетенными в жаркой схватке.
Внезапно за его спиной что-то пронеслось, жужжа и крутясь в воздухе, издавая при этом звук, схожий с хлопаньем птичьих крыльев. Это нечто пронеслось над его головой и лязгнуло о грудь идола, рассыпав веером искры. Теперь Спархок разглядел, это был Локамбер Бевьера. Берит, скорее бездумно, чем обдуманно, зашвырнул Локамбером в безобразного идола — довольно глупая выходка.
Но это помогло!
Непроизвольно истукан попытался уклониться от летящего топора, хотя тот бы не смог причинить ему никакого вреда; и тут же вся исходящая от него сила и палящий огонь исчезли, как будто их и не было. Спархок, не теряя ни мгновенья, изо всех сил устремился вперед, с крепко зажатым в левой руке Беллиомом, и, уже через несколько шагов оказавшись подле идола, с размаху ткнул им как копьем в обожженный рубец чуть пониже живота мраморного изваяния. От такого сильного удара его рука онемела.
Раздался оглушающий звук такой силы, что Спархок с уверенностью подумал, что весь мир содрогнулся от его разрушительной мощи.