Ирина шагнула в раскрытую дверь. Такого великолепия она никогда не видела!
Снаружи абсолютно европейский, внутри особняк поражал восточной роскошью. Похоже, владельцы не просто не скупились, они намеренно сорили деньгами. Шелковые обои, мраморный пол, картины импрессионистов, которые, как показалось Ирине, подбирали лишь для того, чтобы показать богатство, но никак не вкус.
– Мадам Дюбуа, – рядом с ней возник смуглый человек неопределенных лет. Ирина чуть не выпалила заранее заготовленную фразу о том, что она счастлива познакомиться с господином Костандиллисом…
Тот покачал головой и чуть заметно улыбнулся:
– Я личный секретарь господина Костандиллиса. Это я беседовал с вами по телефону. Мой хозяин вас ждет. Вы взяли все, что необходимо для занятий?
Ирина вспомнила, что забыла конспекты, но отступать было поздно. Она убедилась, что неведомый ей грек жутко богат – и платить за занятия он сможет больше, чем другие.
– Конечно, – произнесла Ирина. Особняк на Елисейских Полях напомнил ей давнишние мечты. Именно так должен выглядеть дворец, в котором ожидает ее сказочный принц.
Личный секретарь грека снова кивнул и, не говоря ни слова, двинулся в путь. Они прошли через анфиладу из семи или восьми комнат. Ирина поражалась: дизайн каждой разительно отличался от предыдущей. Везде сверкало слишком много позолоты, роскошь так и била в глаза. Это характерно для людей, выбившихся в нувориши из самых низов.
Они остановились около двери из мореного дуба. Рядом с ней располагался письменный стол – рабочее место секретаря. Подняв трубку телефона, инкрустированного бирюзой, он с почтением проронил несколько слов.
– Хозяин ждет, – произнес он затем. – Прошу вас.
Секретарь нажал кнопку, и дверь отъехала в сторону. Ирина обернулась. С хитрой улыбкой секретарь смотрел ей вслед. Куда она попала?
«Это оранжерея!» – пронеслось в ее голове. Так и было. Она оказалась в настоящем зимнем саду. В воздухе витал сладостный аромат ванили, а вокруг сияли всеми цветами радуги орхидеи. Ирина никогда не видела таких великолепных цветов. Господина Костандиллиса нигде не было. Она не знала, куда именно нужно идти.
Ирина замерла перед кроваво-красным с белыми прожилками цветком. Какое чудо!
– Это моя любимица, – услышала она чей-то голос. Неправильный французский с сильным акцентом. Ирина обернулась. Она представляла грека совсем не таким. Почему-то ей грезилось, что он будет молодым, высоким, с копной непокорных волос и лучистыми пронзительными темными глазами. Ее ожидания оправдались только в одном – глаза у Костандиллиса были на самом деле лучистые и пронзительные, похожие на шотландские озера в ноябре – такие же бездонные и словно затаившие в себе чудовище.
Грек оказался маленького, если не сказать крошечного роста – намного ниже, чем сама Ирина. Ему было между шестьюдесятью и семьюдесятью. О красоте не могло быть и речи – черты лица грубые, как будто высеченные из камня, и все же Ирина с первого взгляда почувствовала непонятное очарование, исходившее от Костандиллиса. Он был безумно сексуален – несмотря на свой возраст и непрезентабельный вид.
– Я рад, мадам Дюбуа, что вы почтили меня своим присутствием, – сказал он и взял ее ладонь в свои руки.
Ирина словно ощутила удар электрического тока. Видимо, Костандиллис прекрасно знал о том эффекте, который он производит на женщин.
– Вы окажетесь самым лучшим преподавателем русского. А правда, что вы убежали от Советов? Расскажите мне об этом!
Спустя двадцать минут Ирина забыла о том, что совсем недавно не знала Георгиоса – так грек велел называть себя. Он оказался великолепным собеседником. К их услугам была крошечная беседка около искусственного озерца, в котором лениво плавали экзотические рыбы. Ирина отказалась от шампанского, грек только усмехнулся.
Три часа пролетели совершенно незаметно. Костандиллис, владелец целой флотилии танкеров и видный политический деятель у себя на родине, собирался заключить с Советским Союзом сделку века – начать строительство небывалого нефтепровода.
– Я бывал в Москве, – рассказывал он своим гортанным голосом, который сводил Ирину с ума. – Русские женщины потрясающие, – он плотоядно облизнулся. – Я понял: чтобы вникнуть во все нюансы сделки, а это многие миллиарды долларов, мне потребуется выучить русский язык. Я приказал найти в Париже самую очаровательную преподавательницу русского, какая только есть. Мой болван-секретарь вначале откопал француженку лет сорока пяти, с лошадиными зубами и скверной кожей. Она заявила мне с порога, что девственница. Я ей охотно поверил. Второй оказалась княгиня Оболенская – все бы ничего, но красавицей она была лет шестьдесят назад. И наконец я встретил вас…
По окончании встречи Георгиос протянул ей кровавую орхидею. Секретарь вручил Ирине конверт из плотной бумаги. Она нащупала пальцами увесистую пачку банкнот.
– Вы понравились хозяину, – сказал секретарь, буравя Ирину маслеными глазками-оливами. – Он желает видеть вас каждый день. Вы сможете прийти завтра?
– Конечно, – ответила Ирина. Когда лимузин вез ее обратно, она старалась ответить на вопрос: то, что с ней произошло, правда или сон? Она на самом деле встречалась с греком-мультимиллионером или это плод ее воображения?
– Боже, да ведь это тот самый Костандиллис! – завопила свекровь, когда в пятый раз пересчитала сумму, находившуюся в конверте. – Здесь твоя зарплата за месяц, дорогая Ирэн?
Отметив, что «дорогой» свекровь ее никогда не называла, Ирэн небрежно бросила:
– Нет, матушка, за одно занятие.
– Не может быть! – затряслась та. – Боже мой, мы скоро станем богатыми!
«Тот самый Костандиллис», как узнала Ирина, пролистав несколько подшивок журналов и посмотрев выпуски новостей, оказался одним из самых могущественных и богатых людей Греции. Король Павел считал его своим лучшим другом, Костандиллис железной рукой смещал неугодных ему министров. Фактически именно он вертел большей частью экономических и политических дел в Греции. У него было колоссальное состояние, его упорно называли одним из самых богатых людей Европы.
Кроме этого титула, у Георгиоса был и другой – о его сексуальном аппетите ходили легенды. Он менял женщин, как перчатки. В списке его любовниц числились дивы Голливуда, известные манекенщицы, писательницы-интеллектуалки и даже коронованные особы. Не считая мимолетных интрижек с горничными, официантками, гувернантками, стюардессами… Костандиллис всегда первым бросал надоевшую пассию, щедро ее вознаграждая, – некоторые дамы мечтали оказаться в списке его донжуанских побед, чтобы только получить при расставании небольшой презент в виде кольца с крупным бриллиантом или сапфирового браслета.
У него когда-то имелась жена, тихая и забитая женщина, которая взирала на похождения мужа с вселенским спокойствием. Несколько лет назад она скончалась, и Костандиллис мог теперь совершенно свободно предаваться зову плоти.