— И позолота реальная? — спросил он у Шмайсера. — Вы им уже крышу поставили?
— Гы-гы-гы, — развеселился Шмайсер. — Нет, они свободны, можешь предложить свою, гы-гы-гы…
А потом перестал смеяться и пояснил:
— За этими местами такие бабосы стоят, что они сами кому хочешь поставят. Хоть крышу, хоть раскаленную кочергу в задницу!
— Ничё себе! — ошарашенно сказал Гарик.
— А как ты думал? Это Москва!
Сопровождаемые приветливой девушкой в строгом наряде, они прошли в лобби-бар — просторный зал с овальной стойкой посередине. Внутри стойки бармен смешивал коктейли, на одной стене зеленый цветовой узор сменялся красным. Деликатно играл небольшой оркестр. На кожаных диванах, в глубоких креслах и на стульях сидели посетители: пили, ели, вели деловые переговоры, кадрили холеных девушек, затевали новые бизнес-проекты.
— Вон Буржуй! — рукой показал Шмайсер.
В углу, отгороженный от остальной части зала двумя громоздкими, как слоны, телохранителями, сидел человек средних лет, среднего телосложения, с крупным овальным лицом и уверенным взглядом. Он курил длинную толстую сигару и выглядел совершено по-буржуински.
Шмайсер остался с телохранителями, а Гарик подошел, поздоровался, присел за столик. На Буржуе был даже на вид дорогущий костюм в полоску, в мелкую-мелкую, у Гарика даже зубы разболелись. В Тиходонске таких костюмов не бывает. «Надо будет купить» — в очередной раз подумал он.
— Как тебе Москва, Гарик? — спросил Буржуй.
— Классно! Я там у Шмайсера для тебя осетровой икры оставил да рыбца с шемайкой…
— Как устроился, где? — явно для приличия поинтересовался Буржуй, пропустив мимо ушей упоминание подарков. Было видно, что ни икра, ни рыба его не заинтересовали.
— Нормально. В «Космосе», — ответил Гарик. Он чувствовал себя неловко. Это в Тиходонске бригадир речпортовских — король. А здесь он никто… Единица, может, двойка, не больше…
— Да, там неплохо, — кивнул Буржуй. Ясно было, что он проявляет снисхождение к гостю.
— Просто я туда давно заезжал, в восьмидесятых, — начал оправдываться бригадир речпортовских. — Тогда таких центровых гостиниц не было…
Он обвел рукой вокруг, понимая, что Буржую начхать и на то, как он устроился, и на его впечатления об отелях столицы.
— Ну что, ребятам ты в целом понравился. Не все, конечно, в восторге, но то, что ты на общее благо жертвуешь, оценили. Мне Каскет правильно сказал?
Буржуй достал из внутреннего кармана толстую, под красный мрамор ручку с золотыми ободками («Надо будет купить»), написал на салфетке цифру пятьсот и показал Гарику.
— Ошибки нет?
— Нет!
Бригадир замотал головой и уточнил на всякий случай:
— Тысяч евриков…
— Ясно, что тысяч. На пятьсот «лямов» ты не выглядишь, Гарик.
Буржуй посмотрел на него каким-то остекленевшим взглядом, и Гарику вдруг подумалось, что отравленный Еж, застреленный Валет и пара-тройка других убитых, которые иногда являются к нему по ночам, — все это ёлочные игрушки по сравнению с тем, что приходит во снах к Буржую. И вообще между Москвой и Тиходонском — огромная пропасть. Но он не знал — хорошо это или плохо…
— А что, я бедным выгляжу? — натянуто усмехнулся он. — Это правда, что у тебя самолет есть?
Буржуй как будто и не услышал, все смотрел, даже не на него, а сквозь него. Гарик даже подумал, что всё, сейчас не выдержит, пошлет нах этого Буржуя, встанет и уйдет. Но не послал и не ушел, и правильно сделал. Тем более, что вряд ли ему бы позволили уйти без разрешения.
— Есть, — кивнул Буржуй.
И обыденным тоном добавил:
— Небольшой. «Фалькон».
«Надо купить, — подумал было Гарик, но тут же понял, что ни самолет, ни остров в Тихом океане, ни футбольную команду в Англии он никогда не купит. Потому что у него другой масштаб. И как ни крути, как ни лезь из кожи, но масштаб этот не переделаешь…»
— А насчет бедности, так все относительно…
Это Гарик уже понял. Причем прожил он долгую жизнь, а понял именно сегодня.
— По твоему вопросу я перетру с «законниками», — сказал Буржуй. — Есть несколько человек, с ними можно говорить. Думаю, все решится положительно.
— Хорошо бы, — вздохнул Гарик. За сегодняшний день он устал так, как никогда не уставал.
— Но есть одно условие!
— Какое условие?
— Каскет будет смотрящим по Тиходонску. Ты ему в этом поможешь. И будешь работать под ним, как он сам определит. Твой номер второй. Понял?
Гарик если и замешкался, то ненадолго.
— Понял. Чего ж тут непонятного…
Когда он ехал обратно, в вагоне показывали классический детектив «Семнадцать мгновений весны». Гарик посмотрел от нечего делать, особенно ему понравилось, как этот лысый Плейшнер отравился и выбросился в окно. Интересно, какой был яд? Цианистый калий? Синильная кислота? Палитоксин? Хотя палитоксин — вряд ли, тогда его, наверное, еще не знали. И после палитоксина Плейшнер в окошко нырнуть бы не успел…
Гарик встал, чуть приспустил окно купе, чтобы вышел дым. Глотнул холодного воздуха, посмотрел на изогнутое в повороте синее стальное тело поезда. Да-а… В хорошее время мы живем, подумал Гарик. Современная наука и все такое. И современные продвинутые яды, которые вырубают человека за долю секунды. Хотя цианид тоже хорош. Еж наверняка даже вкуса не почувствовал, а уже был трупом… Так и с Каскетом выйдет. Пусть себе лезет в смотрящие, Гарик не против. И страшных снов с трупаками он не боится. Как-нибудь перетерпит.
Чем шире открываешь объятия,
тем легче тебя распять.
Восточная поговорка
— Зрасть… Подполковника Коренева, пжалс-с.
— Кто это? — спросил Лис.
Ему показалось, что звонит какой-то пьяный.
— Так мне Коренева! — с непонятной интонацией повторили в трубке. — Подполковник Коренев… Есть такой?
— Я Коренев. Кто говорит?
— А-а! Так это, слухай, Филя! Не узнал, что ли? Из Воронежа это, замнач УР города майор Косых!
— О, какие люди! — радостно откликнулся Лис, хотя особой радости не испытывал. Да и не особой тоже. — Здорово, дружище!
Он не сразу вспомнил здоровенного косноязычного битюга, с которым полгода повышал квалификацию в институте усовершенствования под Москвой, да потом несколько раз пересекался по розыскным делам. Пару раз он приезжал в Воронеж, и Косых помогал ему изловить тиходонских злодеев, и тот как-то наведывался за «своим» жуликом, а потом, как водится: пиво-раки, шашлык и все остальное, — согласно законам донского гостеприимства. Только давно это было, как хоть зовут старого другана?