«Джереми, обещай, что подождешь до утра».
Черный лимузин там, на обочине, один, два, три часа.
«…пока не появилась моя дочь».
Выражение ее лица, когда мы сидели за кухонным столом в Кармеле, нечто такое в ее глазах, когда я сказал: «Ко мне приходила твоя мать». Она даже глазом не моргнула.
Еще не стряхнув себя остатки сна, я встал с кровати, пошел в свою мастерскую на галерее и с ходу принялся за работу. Ее лицо получилось идеально.
«Не позволяй мне причинять тебе боль».
«Я не позволю им обидеть тебя». Разве не это она сказала мне тогда в Кармеле?
Солнышко, я ведь не алкоголичка какая-нибудь, не стереотип напыщенной голливудской дамы. Тебе не надо обо мне заботиться. Я позабочусь о нас обоих.
На следующую ночь кошмарный сон приснился мне еще раньше: в три утра.
Сент-Чарльз-авеню в виде сцены. Уличные фонари в плотном кружеве веток деревьев. От дождя плитняк в свете фонарей казался багровым.
«Я хотела бы поговорить с вами сейчас, пока не появилась моя дочь».
Лимузин торчал напротив моего чертова дома вот уже три часа. Белинда непременно должна была бы заметить его, если Белинда не…
…тот самый чужой.
Я спустился в библиотеку и включил телевизор. При работающем там, наверху, кондиционере она наверняка ничего не услышит. Я хотел посмотреть какой-нибудь старый черно-белый фильм. И действительно нашел фильм с Кэрри Грантом, который говорил невероятно быстро, но изрекал при этом на редкость умные вещи. И вообще прелестная игра света и тени.
Перед тем как уехать из Сан-Франциско, я проверил запасные ключи. Так и лежат в баночке для специй. На банке слой пыли. Каким же умным должен был быть тот сукин сын?
Рано утром, еще до того, как я отправился в город и в отеле «Сен-Франсе» прочел дешевую книжку с биографией Бонни, Белинда спустилась вниз и предложила план побега. Нет, она умоляла меня бежать.
«Но раньше утра не приезжай. Ты должен мне обещать».
Никто не вламывался в тот дом! Ты это знаешь! Никто не открывал тяжелый засов на двери фотолаборатории! Голова просто раскалывалась. Люди на экране телевизора весело болтали. Прилизанные темные волосы Кэрри Гранта напомнили мне точно такие же прилизанные темные волосы Алекса Клементайна. «Людям не нужна правда. Им нужна ложь. Они только думают, что хотят услышать правду, но на самом деле хотят услышать ложь».
Я выключил телевизор.
Я поднялся наверх.
Она крепко спала. Свет из холла падал ей на лицо. Я потряс ее за плечо. Потом еще. Она открыла глаза.
— Ты это сделала?
— Что?
— Ты ей позвонила! Ты отдала ей негативы!
— Что?
Она села на постели, облокотившись на подушки. Она стыдливо прикрыла грудь простыней, словно хотела спрятаться от меня.
— Это точно ты. Кроме тебя, больше некому. Никто, кроме тебя, не смог бы их найти. Никто, кроме тебя, не смог бы попасть в фотолабораторию. Ключи лежали в баночке для специй, о чем знала только ты. Это сделала ты!
Белинда задрожала. Рот ее открылся, но ни один звук не вылетел из него. Она стала отползать от меня на другой край кровати.
— Это ты! Ты сообщила своей матери, где тебя искать.
От страха лицо у Белинды побелело. Мой голос разносился по комнате, перекрывая шум кондиционера.
— Ты это сделала? Отвечай!
— Да! Но только ради тебя, Джереми! — произнесла она дрожащими губами. А потом слезы — ну конечно же, слезы — заструились у нее по щекам. Она скрестила руки, чтобы прикрыть грудь под пижамным топиком.
— Ради меня! Господи боже мой!
— Ты продолжал бы волноваться! Продолжал бы задавать вопросы! Продолжал бы чувствовать себя виноватым, черт бы тебя побрал! Ты просто-напросто не смог бы мне доверять! — С кровати полетели подушки, она с остервенением колотила пятками по скомканному покрывалу. — Ты шарил в моих вещах и все же выяснил, кто я такая!
— Господи, как ты посмела?! Вызвать ее сюда и заставить ее так со мной обойтись!
Белинда, захлебываясь слезами, встала с кровати и попятилась в сторону французского окна.
— Будь ты проклята! Как ты могла такое сделать?!
Я обогнул кровать и, поймав Белинду, схватил ее за руку.
— Джереми, сейчас же отпусти! — истошно заорала она.
— Мне плевать на то, что у тебя было с тем мужчиной, ее мужем! Мне плевать на то, что она мне наговорила! Я только хотел защитить тебя! А ты устроила мне такую подлянку! Эта женщина в той комнате и те негативы… Как ты могла так со мной поступить?!
— Прекрати сейчас же! Замолчи! Замолчи!
— Тогда убирайся от меня! — крикнул я и пихнул ее так, что она стукнулась о комод.
Тут же раздался звон стоявших там скляночек и бутылочек. Что-то пролилось, что-то разбилось о мраморную столешницу. Белинда пошатнулась, словно вот-вот упадет. Волосы упали ей на лицо, она сипела и хрипела, будто ей трудно было дышать.
— Убирайся от меня!
Она осторожно обошла изножье кровати и, как ошпаренная, выскочила из комнаты. Она остановилась на лестничной площадке, содрогаясь от рыданий, потом бессильно сползла по стене и опустилась на ступеньку. Она упала на бок, свернувшись калачиком у стены. Ее плач эхом разносился по длинному коридору, словно завывания призраков в доме с привидениями.
Я стоял и беспомощно смотрел на нее. Шум кондиционера напоминал жалобный вой, отвратительный, пробирающий до костей вой. Мне вдруг стало нестерпимо жарко, неизбежная головная боль раздирала череп. Я хотел сделать шаг, хотел что-то сказать, но не мог. Я чувствовал, как шевелятся мои губы, но слов не было.
А она все плакала и плакала.
Потом я увидел, как она медленно встала. Плечи ее поникли, волосы по-прежнему падали на лицо.
— Нет. И не вздумай возвращаться! Даже близко не смей ко мне подходить!
— Господи! — простонала она, и слезы ручьем потекли у нее по щекам.
«Неважно, кто из них первым начал. Неважно, кто из них виноват. Я просто больше не хочу ее видеть».
— Чтоб я больше тебя не видел! Держись от меня подальше!
Но Белинда осторожно, очень осторожно приближалась ко мне.
— Джереми, — прошептала она. — Джереми, ну пожалуйста!
Как в замедленной съемке, я заметил, как поднимается моя рука, услышал звук пощечины, увидел, как она отлетает в сторону дверной рамы.
— Будь ты проклята! Будь ты проклята! — зарычал я и снова ее ударил.
Белинда пронзительно кричала и визжала. Она пошатнулась и чуть было не упала на пол, но я схватил ее левой рукой и ударил правой.