Я удивилась, чувствуя, что кожа на спине покрывается мурашками:
– Посланник тьмы…
Пороху доложили, что личность звонившего определена – это было сделано при помощи отпечатков, которые обнаружили на телефоне-автомате. Им оказался местный бездомный, хорошо известный полиции.
– Ну вот, как все просто, – сказал Порох, посмотрев на часы. – Еще нет десяти утра, а мы уже столько обнаружили. Найдем бомжа, допросим его – он скажет, кого видел, может быть, запомнил лицо убийцы или номер машины… Не думаю, что бездомный и есть наш фрукт. Я же говорил, что Экарест нам не нужен, мы сами справимся с этим делом…
Я подумала, что если полковнику что-либо и нужно, так это хорошая взбучка и курс терапии по избавлению от жуткого комплекса неполноценности. Когда все закончится, так и скажу этому напыщенному идиоту!
Миновало около сорока минут, прежде чем Пороху доложили – бомж оказался в одном из отделений полиции, куда он пришел под утро и стал кричать, что видел князя тьмы. Его заперли в камеру. Узнав об этом, Порох выехал в отделение. За ним последовали и мы с профессором.
Прибыв в полицию, мы прошли в камеру, где находилось несколько человек. Старик, похожий на лешего, со спутанной седой бородой и безумным взглядом, сидел в углу, поджав под себя ноги. Он смотрел в стену, часто моргая и не обращая внимания на то, что происходит рядом с ним. Полицейские грубо вытолкали тех, кто был в камере: прибыл начальник, который хотел побеседовать с бомжем наедине.
– Ну что же, можете остаться, – милостиво разрешил нам Порох. Ему, скорее всего, не терпелось продемонстрировать, как он умеет оперативно работать.
Старик никак не реагировал на наше появление. Порох встал рядом с ним и зло произнес:
– Так, давай выкладывай, что ты там видел.
Бомж ничего не ответил, его взгляд был неосмысленным. Порох несколько раз спросил, что тот видел ночью, но ответа так и не дождался.
Отойдя в сторону, он пробормотал:
– Чертовы уроды, мало того, что шатаются по городу, так еще мешают следствию. И что прикажете с ним делать? После этого еще выходят гневные передачки о жестокости полиции. А как быть, если единственный свидетель, от которого зависит жизнь девочки, молчит? Что, я должен на колени перед этой швалью встать?
Старик, который до этого никак не реагировал на расспросы, вдруг произнес:
– Прочь, прочь, главный бес! Изыди, нечистый, изыди! Я все видел, я все знаю… Я хорошо запомнил твое лицо, хорошо запомнил…
Порох подошел к нему, бомж, увидев полковника, вжался в угол и стал твердить скороговоркой:
– Нет, я не хочу умирать, не хочу! Пощади, сатана!
Полковник в сердцах бросил:
– Что ты мелешь, старый дебил, никому ты не нужен, давай рассказывай, что видел!
Бомж опять замкнулся в себе. Я заметила, что старик очень напуган. Но чем? Мне вдруг показалось, что бомж боится полковника Пороха. Наверняка разум бездомного, и без того впавшего в маразм, затуманен низкосортным алкоголем.
Наконец Пороху удалось разговорить бомжа. Тот немного пришел в себя.
– Ну, говори, что ты видел на берегу, – сказал он, тряся старика за ворот грязной, пропахшей дымом и едкими испарениями одежонки. – Скажешь – и я обещаю, что тебя отпустят. Говори, чье лицо ты видел? Ты же видел, я знаю! Ну, отвечай, старче!
– Я не хочу уходить, – прошептал бомж. – Он убьет меня, как только я окажусь за порогом. Здесь стены, – он погладил черной рукой с обкусанными ногтями стену камеры. – Здесь решетки. Он знает, что я заметил его. Теперь он охотится на меня!
– Кто – он? – нетерпеливо прервал его Порох. – Если хочешь, мы запрем тебя в нашей лучшей камере, там до тебя никто не доберется.
– Это он, – прохрипел бомж. – Там был нечистый… У него кровавые глаза и длинные когти. Он хотел вырвать сердце девочки, ангела, но я помешал. Он был готов разорвать меня, и тут свет. Это пламя преисподней!
– Может, это свет фар, – усмехнулся Порох. Было заметно, что сумбурный рассказ бомжа ничуть не смутил его. – Давай говори, старче, что ты видел. Ну, был там дьявол, а какой он из себя…
– Он весь черный, – прошептал старик, обхватив себя руками. – Черный, потому что пришел на землю из недр ада. Весь в шерсти, и на нем сверкает перевернутый крест. Лицо, как у обезьяны, призрачным пламенем горят глаза, зубы белые и огромные, как у тигра-людоеда. Он – порождение тьмы ночной, он враг рода человеческого.
Порох вздохнул:
– Давай посущественнее. Что еще? Хватит нести чушь, какая у твоего сатаны была машина?
Бомж закачался из стороны в сторону:
– Свет мне бил в глаза… Он приехал на кровавой колеснице. Это кровь его жертв. Они стонут и взывают к нам, живым, о мщении.
Полковник махнул рукой на старика:
– Так, не хочешь говорить – пойдешь на улицу, где тебя твой черт и поджидает. Ты слышишь? Вот, я уже чую, что он приехал на огненной колеснице за тобой. Говори!
Старик опустил голову и стал бормотать несвязные слова. Потом внезапно по его телу прошла судорога, он ударился затылком о бетонную стену камеры. Изо рта у него пошла пена.
– Что такое, дежурный! – закричал Порох, подбегая к двери.
Вбежал полицейский и увидел старика, корчившегося на полу. Профессор Черновяц подскочил к бомжу, попытался помочь ему. Через несколько минут пришел врач. Он делал непонятные манипуляции с бродягой, вколол ему что-то из бесцветной ампулы. Старик начинал затихать, его тело сотрясалось в судорогах.
– Его нужно немедленно в больницу, – сказал, не оборачиваясь, врач.
– Что с ним? – поинтересовался Порох. – Он сможет давать показания?
– Хорошо бы он дожил до вечера, – устало ответил врач. – Похоже на кровоизлияние в мозг, может быть, аневризма.
– Он мне нужен! – проговорил полковник. – Вы слышите?
В этот момент в камеру подоспело еще несколько медиков. Мы беспомощно наблюдали за тем, как они пытаются спасти старика-бомжа. Внезапно умирающий открыл глаза и произнес:
– Изыди…
Потом его взгляд потух. Врач повернулся и сказал:
– Все кончено. Он мертв.
Порох ошеломленно посмотрел на него:
– Как мертв? Он не может умереть просто так! Сделайте что-нибудь, какую-нибудь инъекцию. Он должен жить! Он мне нужен!
Врач раздраженно заметил:
– Мы сделали все, что в наших силах. Если бы это произошло с ним в больнице, тогда еще можно было что-то предпринять. Мы не боги, уж извините…
Я подошла к умершему бомжу. Всего несколько минут назад он сидел около стены и бормотал что-то насчет нечистого, который убил ангела, и теперь он сам мертв. Рот бомжа приоткрылся, были видны щербатые черные зубы, и это придавало ему одновременно жалкий и страшный вид. На груди мертвеца была татуировка – изображение ангела, в спину которого воткнули кинжал. С кинжала стекала кровь.