– Он приехал, якобы был в Москве, – сказала Виктория Карловна, нажимая кнопку дверного звонка. Раздался мелодичный перезвон колокольчиков.
Дверь распахнулась, как будто Почепцов ждал их. Он, облаченный в темные вельветовые брюки, вязаную синюю безрукавку, с неизменной бабочкой на худой кадыкастой шее, уставился на них с подозрением.
– Чего вам надо? – спросил он грубо. – В чем дело, Вика?
– Ты знаешь, в чем, – сказала Виктория Карловна и, оттолкнув Почепцова, прошла в холл. Юлия последовала за ней. Она подумала – они поступили крайне неразумно, в гордом и глупом одиночестве отправившись к Почепцову. А если он возьмет ружье и застрелит их? Если он маньяк, то способен на любой поступок…
– Это вторжение на частную территорию, я вызову милицию, – заверещал Почепцов. – В чем дело, повторяю я!
Он захлопнул дверь и, как отметила Юлия, повернул ключ в замке.
– Валера, я думаю, милиция не помешает, – сказала Виктория Карловна. – Она может заинтересоваться, например, тем, зачем у тебя в шкафу черный плащ с капюшоном…
Историк побледнел, его тонкие губы задергались, лицо пронзила судорога:
– О чем ты, Вика, я не понимаю… Откуда ты знаешь…
Он замолчал. Затем внезапно заговорил спокойным тоном, и Юлия неприятно поразилась этому переходу от бабской истерики к ледяному самообладанию:
– Значит, это ты, Вика, украла дневник. Кто же еще, а я грешил на эту тупицу Машку. Она же мне говорила, что встречалась с тобой… Дрянь, ты украла у нее ключи, я же знаю, что ты умеешь делать этот трюк! Отдай мне дневник!
– Он был написан моей бабкой, значит, принадлежит только мне как ее единственной наследнице, – сказала директриса. Ее глаза вспыхнули гневом. – Валера, если ты не скажешь сейчас же всю правду, то мы вызовем милицию. И тебя арестуют за убийства!
– Что ты мелешь, – прошипел Почепцов, судорожно сжимая и разжимая маленькие кулачки. Юлия подумала, что такой худой и астеничный человек, как Валерий Афанасьевич, вряд ли мог совладать с женщинами, ведь некоторые из них были выше и сильнее его. Но у сумасшедших гораздо больше сил…
– Говори правду! – закричала Виктория Карловна. – Скажи, ведь именно ты убиваешь? Валера, мне тебя жаль…
Почепцов вжался в стенку и прохрипел:
– Я никого не убивал, это все клевета…
– А откуда у тебя в шкафу черный плащ? Такой же, как у человека, задушившего Алину Потоцкую.
Почепцов опустил голову и сказал:
– Это мое личное дело, Вика.
– Говори! – Олянич схватила Почепцова и тряхнула его, как игрушку. – Говори, Валера, мы имеем право знать.
– Мне больно, – застонал тот. – Ладно, отпусти, я скажу.
Виктория Карловна отпустила историка. Тот, поправив растрепавшуюся прическу, сказал:
– Да, у меня есть черный плащ с капюшоном, но он мне нужен для моих личных целей, он не имеет ничего общего с этими убийствами… Я являюсь… как бы это сказать… Я принадлежу к адептам Секты Тринадцати. В наших ритуалах мы используем такие плащи. Вот и все! И не говори мне, что я навечно загубил свою душу. Я поступаю так, как считаю нужным. По конституции мы имеем право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.
– Ты еще и сектант, – ужаснулась директриса. – Валера, ты меня просто убиваешь! Тебе надо как можно скорее обратиться к врачу. Поверь мне, это в твоих насущных интересах.
– Замолчи, – рявкнул Почепцов. – Я делаю то, что считаю нужным.
– Но если ты сектант, то вы вполне могли приносить человеческие жертвы, – сказала Олянич.
– Что за чушь, – отрезал историк. – Мы ограничивались… ограничивались кошками и собаками. Зачем нам человеческие жертвы, это поставило бы нас вне закона. Хотя наш магистр… Он несколько раз говорил о том, что скоро настанет пора человеческих жертв, но я ему не верю… Он нагнетал обстановку и создавал атмосферу дешевого ужаса.
– Ага, вот оно что, ваш тайный глава, которого безуспешно пытается найти отец Василий, – протянула Виктория Карловна. – И кто он, Валера?
Историк осклабился, обнажив мелкие акульи зубы:
– Я не знаю, дорогая моя. Я не знаю!
– Я тебе не верю, – сказала Виктория Карловна. – Ты не такой человек, Валера, чтобы позволить руководить собой неизвестному. Я же знаю тебя как облупленного. Ты всегда был склонен к извращениям. Это и привело тебя в стан к сатанистам…
Почепцов произнес:
– Я могу назвать вам имя главаря, но с одним условием. Никто и никогда не узнает о том, что вы видели в моем доме. Договорились?
Юлия, глядя на Почепцова, потирающего сухие ладошки, испытала отвращение. Она не хотела торговаться с ним, но что поделать… Крестинина обменялась взглядами с Викторией Карловной. Та негодующе произнесла:
– Вообще-то меня так и подмывает рассказать всем о портрете твоей мамочки над урной с ее прахом и о женских платьях, пропавших нафталином, которые ты наверняка натягиваешь на себя, когда остаешься один. О твоей кроватке с рюшечками и подушечками. И о порнографических журнальчиках, Валера… Ты болен, мой дорогой!
– Не в большей степени, чем ты или эта девчонка. – Валерий Афанасьевич облизнул малиновым языком губы и причмокнул. – Я не совершаю никакого преступления, если удовлетворяю свои потребности, Вика. Ну что, дамы, вы обещаете мне, что будете молчать? Иначе мне придется заявить о проникновении в мой дом. Вы ведь не были настолько умны, чтобы стереть отпечатки пальцев. Я думаю, ваши следы остались на полированной поверхности шкафа, на урне моей мамочки, на стеклянной раме ее фотографии, на перилах лестницы. Это ведь уголовное преступление, леди. Когда я вернулся за плащом, он требовался мне для участия в московской церемонии, то чувствовал на себе чей-то взгляд. Но я подумал, что это галлюцинации. Ну что, согласны?
– Да, – ответила Виктория Карловна. – Но учти, если ты пытаешься выгородить себя или еще кого-то, то у тебя это не получится, Валера.
– Да зачем мне его выгораживать, я переезжаю в Москву, мне предлагают место в МГУ, – сказал Почепцов. – Столица ждет меня. Староникольск – болото!
Историк замолк, уставившись на Юлию выпуклыми глазами амфибии. Ей стало не по себе.
– Ну что, вам хочется знать, кто возглавляет Секту Тринадцати у нас в городке? Я сам узнал это совершенно случайно, ведь наш магистр скрывает свою сущность от всех, в том числе и от тех, кто принимает участие в ритуалах. Таково обязательное условие. Но я разочаровался в Секте Тринадцати, это дешевая подделка и фальсификация.
– Наверняка нашел себе удовольствие пострашнее и поизвращеннее, Валера, – сказала Виктория Карловна. – Я тебя знаю…
– Мне плевать, – ответил историк. – Если вы будете молчать, буду молчать и я. А то попадете в тюрьму. Я разрушу твою репутацию, Вика, и этой глупой девчонки тоже. Но сделаю это только в том случае, если вы объявите мне войну. Но я вижу, вы умные девочки, что вообще-то нетипично для женщин…