– В нашем деле не место эмоциям, симпатиям или жалости. Ты обязана выполнить любое задание, не имеешь право отказываться. Потому что в противном случае тебя заподозрят, а подозрения у тех, кто нанимает нас, отсеиваются одним способом – твоей смертью. Лояльным можно быть, только убивая. Даже если окажется, что ты должна убить меня, ты обязана сделать это…
– А ты, – спросила Инна. – Ты поступишь так же, если придет контракт на мою персону?
Эрик ничего не ответил, и они больше не возвращались к этой теме. После огнестрельного оружия было холодное – различные ножи, штыки, какие-то звездочки и чаки, которые Инна доселе видела только в руках ниндзя из голливудских боевиков.
– Никогда не знаешь, как тебе придется убивать. То, что пишут в триллерах или снимают в фильмах, дескать, есть киллеры, убивающие только из одного вида оружия, например метким выстрелом из винтовки, не соответствует действительности. Существуют жертвы, знающие, что за ними охотятся, они сидят в своих особняках-бункерах под охраной трех десятков качков, не появляясь на улице вообще. Таких можно взять только хитростью и эффектом неожиданности. Так что искусство убивать похоже на своего рода театр – то же лицемерие, та же игра, только смерть героя не бутафорская, а настоящая. И за это хорошо платят…
Особенно привлекали внимание Инны различного рода взрывчатые вещества. Оказалось, что динамитные шашки или гранаты-растяжки давно уступили место пластиковой взрывчатке, которой можно придавать любую форму, и направленным взрывам, убивающим только того, кого нужно.
– Достичь с помощью взрыва того, что требуется, проще всего, но так как за другие жертвы не платят, то и калечить их не надо. Например, жертва любит выпить кофе – чего же проще, тонкое фарфоровое блюдце взрывается у нее в руках, разнося череп и грудную клетку, а в радиусе пятидесяти сантиметров ни единого повреждения или осколка. Или есть еще библиофилы, любители полистать старинные фолианты, в которых также может гнездиться что-то пиротехническое. Правда, был случай, когда таким образом один известный мне человек уничтожил не только заказанного миллионера, но и книгу, которую тот держал в руках. Это была инкунабула, старофранцузские баллады, стоимостью в два миллиона долларов. Жена этого бедняги рвала на себе волосы, потому что ее наследство значительно сократилось, когда книжечка превратилась в горящие лохмотья.
Было еще много чего – своеобразный курс медицины, цель которого не столько помогать оживить человека, сколько способствовать его скорейшему переходу в мир иной, фармакология, токсикология…
– Травить жертву мне не нравится, потому что в этом случае твоя деятельность сводится к минимуму, главное – дать яд. Это как-то обезличенно и подло, если можно говорить о градации подлости в нашей профессии. Однако некоторые специализируются на этом. Правда, есть риск, что не тот, кто нужно, выпьет или съест отраву, или умрет не одна жертва, а половина гостей, приглашенных ею на банкет. Но это, что называется, издержки нашей деятельности…
Слежка за жертвой, учет психологической реакции, основы юриспруденции – все это постепенно приходилось постигать Инне. Она не представляла раньше, что для того, чтобы просто уничтожить кого-то, потребуется столько теоретических знаний.
– Я же, совершенно ничего не зная, смогла помочь миру лишиться нескольких неприятных личностей, – сказала она как-то Эрику после особенно утомительного дня.
– И что в итоге? Тебе просто чертовски везло, это тоже не последнее в нашем деле, но, например, в случае с твоей ревнивой любовницей ты оставила массу улик, и только мое появление спасло тебя…
Потребовалось около полутора лет упорных занятий и тренировок, чтобы однажды вечером, после того, как Эрик вернулся откуда-то издалека, он признал, что обучение подходит к концу.
– Ты выходишь на финишную прямую, – сказал он Инне. – Думаю, что года через два ты станешь одной из лучших…
– Нет, самой лучшей… – был ее безапелляционный вердикт.
– А для этого нужен еще один штрих. Тебе придется играть, изобретая, а поэтому требуются знания. Различные знания. Например, о том, чем симфонизм Моцарта отличается от симфонизма Бетховена, что такое счет инкассо или каковы особенности парламентаризма в Италии. Кстати, тебе известен закон Бэра?
После того, как Эрик выяснил, что сей закон незнаком Инне, ей пришлось корпеть еще полгода над различными книгами, слайдами, статьями, чтобы получить самые начальные знания о том, что иногда позволит ей выдать себя за светскую даму и поговорить о Шнитке, а в другой раз – за смачную бабищу, сфера интересов которой колготки, богатый хахаль и шейпинг.
– Главное – не останавливаться на достигнутом. В нашем деле расслабление и самовосхищение подобно регрессу, ты, думая, что поднимаешься вверх, постепенно скатываешься вниз. И наступает момент, когда жертва остается в живых, а этого не любят, и совсем скоро, несмотря на все предпринятые меры, зверем, которого травят, становишься ты. Причем здесь игра будет без всяких правил, тут в ход идет все: и взрыв дома, и автокатастрофа, и расстрел в кафе, когда вместе с тобой погибает три десятка обыкновенных посетителей.
Теперь Инна чувствовала, что практически готова к тому, чтобы стать обезличенной машиной для уничтожения людей. Все будет очень просто – она убивает, ей за это платят. Может быть, это не то, о чем она когда-то мечтала, но ведь главное, что она сумеет стать первой, той, которая возьмется за любое дело, вплоть до убийства президента…
…Было начало января. Эрик, зайдя в тир, где Инна без всякого усилия выбивала самые высокие очки, сказал ей:
– Тебе пора.
– Для меня есть дело? – Сердце Инны забилось немного быстрее, хотя она старалась контролировать свои эмоции. Она давно ждала этой фразы.
– Пока что нет, мы летим в маленькую и уютную Швейцарию… Последний штрих, и где-то в апреле ты приступишь к своим обязанностям…
Через несколько дней они были в Альпах, в небольшой частной клинике по пластической хирургии. Вопросов тут никто не задавал, а уровень мастерства был непревзойденным. Требовалось изменить внешность так, чтобы те, кто прекрасно знал Инну, никогда при встрече не узнали в ней женщину, которая официально считается погибшей в авиакатастрофе.
Когда сняли бинты, Инна, разглядывая себя в зеркале, просто не поверила глазам. На нее смотрела совершенно другая женщина. Ее возраст мог варьироваться от двадцати до сорока. Хирург изменил форму носа, сделав его более изящным, разрез глаз стал более острым, даже сама форма лица приняла другие очертания. Ее рыжеватые волнистые волосы изменили не только цвет, став темными, но и структуру, сделались прямыми. Цвет глаз… Теперь они благодаря линзам стали темно-карими, а улыбка из-за измененного абриса губ выглядела совершенно иначе. Прежняя Инна умерла не только на бумагах, ее не стало на самом деле.
Теперь была только Инна-Мария Станицек-Эриксен, двадцати шести лет, полячка по происхождению, супруга Эрика Эриксена, подданная Шведского королевства. Прошлое осталось где-то далеко.