– Да, в милиции нам не поверят, – подтвердила задумчиво я. – Решат, что мы намеренно директора укокошили. Конечно, можно будет упирать на то, что Автоген растлевал воспитанниц, но поди докажи. Ведь у его семейки, как я поняла, крепкие связи в милиции.
Я продолжала напряженно думать, а потом посмотрела в окно. Стоял на редкость теплый, сухой октябрь. Я переступила через лужу крови и спросила:
– Кто-нибудь видел, что ты была у Автогена?
– Да что ты! Пришла только Морковка незадолго до отбоя и велела мне зайти к нему. Причем говорила, как обычно, тихо, так, чтобы другие не слышали. Ну, я выждала, когда свет потушат, и пришла к нему.
Я удовлетворенно кивнула головой и сказала:
– Отлично, значит, свидетелей нет! Морковка не в счет, потому что будет молчать, так как сама погрязла в преступлениях. Можно, конечно, все обставить так, как будто она его убила…
– Соловьева, что ты такое говоришь? – охнула Тоня. А я вдруг поняла, что вид мертвого тела и большой лужи крови меня вовсе не пугает. И что в голове у меня рождаются одна за другой жуткие мысли, цель которых одна: спасти Тоню и сделать так, чтобы никто не узнал о произошедшем. То есть о том, что она убила Автогена.
Я снова взглянула на труп. Туда мерзавцу и дорога! Только вот Тоню ни за что нельзя сдавать милиции. Ни за что! Отправят по этапу, и дело с концом.
– Значит, так, – сказала я, понимая, что нельзя терять время. – Нам потребуется большой мешок или что-то в этом роде, бечевка и две лопаты. Ну и, конечно, ведро с водой и моющим средством и тряпки.
Тоня удивленно посмотрела на меня и сказала:
– Но зачем? Неужели… неужели ты хочешь…
– Вот именно! – завершила я ее мысль энергичным кивком головы. – Автоген должен исчезнуть. Раз и навсегда. Нет трупа – нет и убийства.
Тоня несколько мгновений стояла, разинув рот, а потом спросила:
– Но куда он исчезнет? Что мы сделаем с трупом?
– Закопаем, – пожала плечами я. – Например, в саду. Хотя это опасно, рано или поздно на останки кто-нибудь наткнется. О, я придумала! Старое кладбище!
Недалеко от детского дома имелось старинное кладбище, на котором еще в дореволюционные времена были похоронены многие известные личности города, представители аристократии и купечества.
Тоня поежилась.
– И мы ночью пойдем на кладбище? А вдруг…
– Вдруг кто-то из могилы вылезет? – усмехнулась я. – Взгляни на Автогена, который теперь тоже покойник. Он что, вдруг начинает дергаться или, оскалив пасть, попытается броситься на тебя? Пакостей надо ждать от живых, а не от мертвых. Хотя в случае с Автогеном не так – он и мертвый может принести нам много проблем.
Тоня, охнув, закружилась по комнате, а потом вдруг сказала:
– Предположим, он исчезнет. Но ведь его будут искать! Никто не поверит, что директор просто сбежал. У него просто нет причин сбегать!
– Правильно, пока нет, – подтвердила я, а потом указала на большой пузатый сейф старинной конструкции, стоявший в углу директорского кабинета. – Но появятся!
Еще до того, как Тоня успела сообразить, что к чему, я подошла к ящику письменного стола, выдвинула его и извлекла связку ключей.
Подошел второй ключ, и я распахнула дверцу сейфа. Внутри мы обнаружили початую бутылку коньяка, пачку презервативов, а также сумку, в которой находились деньги. Финансовые средства нашего детдома хранились именно здесь.
Я быстро пересчитала разноцветные бумажки – вышло около полутора тысяч рублей.
– Ой, как много! – сказала Тоня.
– Наоборот, негусто, – возразила я, – наверняка Автоген уже запустил лапу в казну и пустил часть денег на свои нужды. Тем лучше. Начнется проверка, выявится недостача, и это только подтвердит основную версию – наш разлюбезный директор сбежал, прихватив с собой кругленькую сумму.
– А что с деньгами? Тоже спрятать? Или сжечь? – спросила Тоня.
Я же, перекладывая купюры в полиэтиленовый пакет, ответила:
– Зачем же? Используем в собственных целях. Не забывай, скоро нам начинать взрослую жизнь, так что небольшой стартовый капитал пригодится.
– Так мы не только убийцы, но и воровки?
В голосе Тони я уловила нотки восхищения и хмыкнула:
– Действительно, зачем останавливаться на полпути!
Потом, взглянув на часы, констатировала, что пора приниматься за черную работу.
Вроде бы времени у нас в запасе было много, но нам понадобилось около полутора часов, чтобы запеленать тело Автогена в мешок, перевязать бечевкой и осторожно, стараясь не производить шума, вынести из кабинета и спустить по черной лестнице вниз. Тоня тотчас предложила отправиться на кладбище, но я сказала, что сперва надо позаботиться о кабинете и об уликах.
Загустевшая кровь оттиралась на редкость трудно, плохо, не помогали даже «Белизна» и прочие едкие химические средства. Поэтому мы просто передвинули ковер, прикрывая темное пятно, оставшееся на паркете.
Затем настала самая занимательная часть. Пыхтя, мы вдвоем оттащили тело Автогена к хозяйственным постройкам. Водрузили на тачку и отправились на старое кладбище. Я толкала тачку, а Тоня тащила лопаты.
До кладбища было не очень далеко, но мне пришлось изрядно попотеть. Наконец мы оказались среди покосившихся крестов и массивных надгробий. Понадобилось некоторое время для того, чтобы найти подходящее место. Таковым оказался наполовину провалившийся помпезный склеп.
Мы сообща сгрузили тело Автогена с тачки, при помощи лопат расширили отверстие, зиявшее в кладбищенской земле, а затем бросили вниз, в склеп, труп Автогена и быстро забросали дыру землей и опавшими листьями.
Когда дело было сделано, Тоня, опершись на лопату, смахнула со лба пот и воскликнула:
– Я никогда тебе этого не забуду! Ты не просто моя лучшая и единственная подруга, ты – моя сестра!
Мы обнялись и тут же, на кладбище, поклялись, что никогда никому ничего не скажем.
Уже было начало шестого, когда мы вновь оказались на территории детского дома. Отослав Тоню проверить, все ли в порядке в центральном корпусе, я направилась к хозяйственным постройкам, чтобы поставить на место тачку и лопаты.
Я зашла в сарай – и вдруг услышала приглушенные стоны. Осторожно поставив тачку в угол, а в другой лопаты, заглянула вглубь – и увидела Морковку, которая предавалась акту любви с бородатым субъектом, нашим новым завхозом. Меня парочка не заметила. Я осторожно попятилась – и, как назло, задела лопаты. Те с грохотом полетели на землю.
Стоны тотчас прекратились, до меня донеслись приглушенный мат и кряхтение. Я быстро выскользнула из сарая и побежала по направлению к центральному корпусу. А когда через черный вход скользнула туда, обернулась и заметила, что около хозяйственных построек стоит, вглядываясь в рассеивающуюся темноту, Морковка.