Он, словно чувствуя пристальный взгляд, обернулся. Ксения отпрянула от окна и попятилась. Мысли смешались у нее в голове – неужели сын пошел по стопам отца? Или проклятие, о котором она забыла думать, продолжает действовать?
Ксения с трудом бросилась бежать – давала себя знать плохо сросшаяся кость; через несколько мгновений она услышала топот – Алекс-Стефан, накинувший на тело шелковый халат, нагнал ее.
– Мама, что ты здесь делаешь? – пылая гневом, спросил он, хватая Ксению за плечо.
– Ты причиняешь мне боль! – ответила та.
Алекс-Стефан отпустил ее и, переводя дыхание, сказал:
– Ты не так все поняла...
– Я поняла все так, как оно есть! – отчеканила Ксения. – Ты задушил эту девушку! Боже мой, но за что?
Алекс-Стефан, усмехнувшись, ответил:
– За что? А ты спрашивала себя, за что мой отец убил твоих детей и твоего первого мужа?
– Откуда ты знаешь? – прошелестела Ксения.
Сын, продолжая ухмыляться, ответил:
– Я обнаружил тайник с дневником отца – тем самым, который ты потом сожгла в камине! Ты ведь тоже знала обо всем, но молчала! Так будешь молчать и в этот раз!
Ксения, чувствуя, что у нее подгибаются ноги, спросила:
– Но почему? Твой отец был... больным...
– И ты хочешь намекнуть, что и я рехнулся? – расхохотался Алекс-Стефан. – Понимаешь, мама, тебе многое неизвестно обо мне: о том, чем я занимался в Италии и Германии во время войны, о нескольких удушенных девицах легкого поведения...
Сын перечислял ужасные преступления с такой легкостью, как будто речь шла об обыденных, само собой разумеющихся вещах.
– Ты спрашиваешь почему? – продолжил Алекс-Стефан. – Потому что таким, как я, дозволено все! У меня есть деньги, причем очень много, и безграничная власть! С парой своих друзей, которые, как и я, вскоре унаследуют миллиардные состояния, мы время от времени выходим на охоту. Но не на львов в Кении или слонов в Индии, а на людей! Это же так забавно, мама! Кому станет плохо, если раз в два-три месяца несколько проституток исчезнет с лица земли? А нам это позволяет расслабиться...
Ксения осела на газон, и Алекс-Стефан, как любящий сын, бросился к ней.
– Мама, тебе плохо? Ну вот, будешь, наверное, плохо спать, переживать...
– А ты, как я вижу, спишь отлично! – промолвила Ксения.
Боже, в кого превратился ее сын! Или он таким и был? Он уверен, что деньги, которыми он обладает, позволяют ему распоряжаться жизнями других. Он убивает только из-за того, что хочет убивать! О, если бы тогда они не польстились на изумруды...
– Но мама, только не говори, что я поступаю нехорошо, – рассмеялся Алекс-Стефан. – Тебе не стоит так волноваться, мы надежно избавляемся от трупов. Кое-что исчезает в океане или зарывается в саду этого особняка...
Он указал на плиты, которые заметила Ксения.
– Ты... я... – прошептала она.
Сын, помогая ей подняться на ноги, добавил:
– Мама, и не пытайся остановить меня. Возвращайся к себе домой и забудь об этом!
Ксения так и сделала – вернулась в особняк, но забыть о том, что увидела, не могла. Проклятие завладело и душой ее сына. Она не сможет сдать его полиции. Но и не станет соучастницей его преступлений.
На следующий день Алекс-Стефан посетил свою престарелую матушку. Ксения старалась не думать о том, что перед ней сидит опасный маньяк. Маньяк, которому она подарила жизнь и которого любит больше всего на свете.
Они расположились в Овальной гостиной. Алекс-Стефан спросил:
– Отчего ты вызвала меня к себе, мама? Только не говори, что хочешь завести беседу о том, что видела вчера!
– Нет, – ответила Ксения и протянула сыну лист бумаги. – Прочти!
Алекс-Стефан пробежал его глазами и в бешенстве ударил по полированной поверхности стола.
– Ты что, намереваешься лишить меня наследства? Как ты смеешь, мама!
– Очень просто, – ответила Ксения. – Ты – президент корпорации, но она принадлежит мне. Я не допущу, чтобы такой ужасный человек, как ты, завладел моими деньгами. Я аннулирую старое завещание, по которому ты получаешь все, и назначаю в качестве наследника пятидесяти процентов всего имущества и акций твоего старшего сына Макса и остальных моих внуков, в равных долях, то есть по десять процентов. Макс – самый талантливый из них, он станет великолепным президентом корпорации Сан-Донато. Остальные тоже не будут знать нужды, хотя не смогут единолично управлять моей империей. Их опекуншей становится Марлена, а ты, сын, не получаешь ничего! Завтра я созову совет директоров, и ты покинешь пост президента по собственному желанию.
– Я не сделаю этого! – завопил Алекс-Стефан.
– Сделаешь, – спокойно возразила Ксения. – Если не хочешь, чтобы я обратилась в полицию.
Алекс-Стефан захохотал:
– Вот что ты задумала! Вбила себе в голову, что сможешь отнять у меня все, что принадлежит мне по праву!
Он разорвал в клочья завещание и разбросал листы по гостиной.
– Мне не составит труда составить еще одно, – заметила Ксения. – А теперь – вон! Я не хочу видеть тебя ни секунды в моем доме! Ты не понял того, что богатство не дает власть, а налагает ответственность!
Алекс-Стефан подскочил к матери и тряхнул ее за плечи:
– Не вынуждай меня идти на крайние меры! Я соберу консилиум, который признает тебя выжившей из ума, а все твои распоряжения нелегитимными!
– Как ты низко пал, – промолвила Ксения. – Ты жалок и смешон, сын мой. Изумруды завладели твоим сердцем и душой – если у тебя вообще есть душа!
– Что ты мелешь, старая идиотка! – произнес внезапно спокойным тоном Алекс-Стефан. – Когда я вел речь о крайних мерах, то имел в виду вовсе не сумасшедший дом. Если ты умрешь немедленно, то все по старому завещанию достанется мне!
– Я не намерена умирать сию секунду, – ответила, поднимаясь из кресла, Ксения.
Алекс-Стефан произнес:
– Я помогу тебе в этом, мама! – Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой пистолет.
Ксения с омерзением посмотрела на оружие в руках сына:
– И ты пойдешь даже на это? О, как же была права индианка – изумруды превратили нас в чудовищ!
– Я не могу позволить тебе отнять у меня корпорацию и причитающиеся мне миллиарды, – облизнув губы, заметил Алекс-Стефан.
– Ну что же, если ты готов... – произнесла Ксения.
Алекс-Стефан навел на матушку пистолет и недрогнувшим пальцем спустил курок.
Раздался сухой щелчок. Алекс-Стефан в недоумении уставился на пистолет.
– Почему он не выстрелил, я ведь точно помню...