Девочка услышала в коридоре топот и голоса и поняла: произошло что-то из ряда вон выходящее. Внезапно металлическая дверь карцера заскрипела, показалась физиономия одного из учителей.
– Варя, ты свободна! – сказал он.
– Но я не все еще отсидела, – сказала удивленно девочка. Что будет, если Крыса узнает об этом? Ее снова накажут.
– Так велела Нина Вениаминовна, – ответил учитель. – У нас в школе сегодня важные гости, поэтому карцер велено очистить, чтобы не создавать плохого впечатления. А три оставшихся дня отсидишь позднее.
«Почему три? Я не досидела всего один», – подумала Варя. Но вопрос задать не успела – учитель в спешке развернулся, и девочка зашагала вслед за ним по коридору.
Крыса приказала сделать внеочередное построение – видимо, для того, чтобы приветствовать важного гостя и произвести на него должное впечатление. В школу-интернат, считавшуюся образцовой, время от времени приезжали именитые посетители из близлежащего Ленинграда или даже из Москвы. Один из таких визитов ожидался и сейчас.
Крыса – в темно-синем костюме, со значком депутата Верховного Совета на лацкане (недавно она была удостоена такой чести как единогласно выдвинутая педагогическим коллективом) – стояла под флагштоком, на котором развевалось алое советское знамя. Трещали барабаны, пионеры печатали шаг. Во двор школы въехало несколько автомобилей. Вера осторожно спросила у соседки:
– А кто нас навещает?
– Да какой-то режиссер, – ответила та, пожимая плечами. – Райх, что ли. Никогда о нем не слышала!
В тот момент дверца одного из автомобилей распахнулась, и вышел полный мужчина в светлом чесучовом костюме. Варя в волнении узнала в нем того самого Генриха Олеговича Райха, одного из самых известных советских режиссеров. Его фильмы часто показывали в школьном кинотеатре, и Варя знала каждую сцену наизусть. Но кто бы мог подумать, что режиссер Райх посетит их интернат!
Генрих Олегович, водрузив на лысую голову фетровую шляпу, подошел к директрисе, которая, сверкая золотыми зубами, подобострастно приветствовала его. Еще бы, ведь Райх недавно был удостоен Сталинской премии за свою историческую ленту о Смутном времени. Товарищ Сталин был верным поклонником таланта Райха и недавно принял режиссера в Кремле, где наградил его орденом Трудового Красного Знамени.
Нина Вениаминовна произнесла ужасно долгую и нудную речь, в которой «товарищ Сталин», «советские идеалы» и «пламенный коммунизм» поминались едва не в каждом предложении. Наконец директриса смолкла и передала эстафету режиссеру. Тот, сдвинув шляпу на затылок, вытер лицо большим клетчатым платком и сказал:
– Фух, ну жарко же у вас!
Послышались отдельные смешки. Крыса свирепо взглянула на учеников, призывая их к порядку. А гость продолжил:
– Ребятки, мне требуется ваша помощь, поэтому, собственно, я и прибыл сюда. Не так давно я удостоился большой чести и имел продолжительную беседу с товарищем Сталиным касательно судьбы советского кинематографа. Иосиф Виссарионович, скажу я вам, потрясающий, тонкий, поистине гениальный знаток этой материи!
Директриса при упоминании имени вождя нервно сглотнула. Ну как же, перед ней стоял человек, говоривший о вожде как о хорошем друге!
– И товарищ Сталин предложил мне чрезвычайно занятную и интересную тему для нового фильма. «Генрих Олегович, – сказал он мне, – а почему бы вам не обратить внимание на такую достойную тему, как наше молодое поколение?»
Райх, войдя в роль, изобразил самого Сталина – он даже заговорил с грузинским акцентом. Нина Вениаминовна побелела и, как показалось Варе, покачнулась. Однако режиссер как ни в чем не бывало продолжил (видимо, он был очень хорошим другом Сталина, раз позволял себе такие вольности):
– И я ему ответил: «Товарищ Сталин, какой вы прозорливый, ведь я именно об этом и думал!» Иосиф Виссарионович похлопал меня по плечу, вот по этому... – Райх было указал на свое правое плечо, потом, подумав, ткнул в левое: – Нет, все же по этому. А потом он добавил: «Генрих Олегович, руководство хорошо вас знает, руководство вас ценит, руководство вам доверяет. Вы должны изобразить судьбу юного пионера, а лучше, юной пионерки, которая вначале скептически относилась к идеалам Октября, возможно, бродяжничала, даже воровала, но потом осознала, что так делать нельзя. Надо показать силу советского духа и на примере подростка». Я за эти слова товарища Сталина чуть не расцеловал – его идея во сто раз была лучше моей!
Ученики снова засмеялись, и даже неулыбчивая Крыса позволила себе кривую усмешечку.
– И товарищ Сталин взял производство чрезвычайно важной для нашей страны картины под свой личный и неусыпный контроль, – продолжил Райх. – Скажу вам по секрету, ребята, что средства просто неограниченные. Ни одному иностранному режиссеру такие условия и не снились. Вот что значит слово товарища Сталина! Другой бы на моем месте воспользовался представившейся возможностью, снял бы роскошный фильм, выстроил бы в качестве декораций искусственный город, но, как верно заметил Иосиф Виссарионович, самое важное – идея. Вот об идее и идет речь!
Генрих Олегович снова обтер лицо платком, помолчал немного, а затем продолжил:
– Мне требуются запоминающиеся типажи, в киноленте это самое важное. А также нужны ребята и девчата, бывшие когда-то беспризорниками, а среди вас таких много. Поэтому я и приехал чуть ли не из Кремля сразу к вам, в образцово-показательную школу-интернат. Побеседовать хочу, а если повезет, и пару-тройку юных актеров захватить с собой в столицу, где над фильмом уже началась работа.
По двору прокатился вздох удивления и восхищения. Еще бы, каждый хотел сняться в настоящем кинофильме, да еще в таком, что находится под неусыпным контролем самого товарища Сталина. Варя почувствовала, что краска заливает ее лицо. А что, если Райх выберет именно ее...
Вперед выступила директриса:
– Дорогой Генрих Олегович, мы чрезвычайно польщены вашим доверием и готовы исполнить задание партии и товарища Сталина. Должна вам сообщить, что у нас до недавнего времени имелся в школе драмкружок, однако его работу пришлось приостановить в связи... в связи с переходом его руководительницы на другую работу. Впрочем, очень скоро он возобновит свою деятельность под моим началом. Однако у нас, вы совершенно правы, имеются талантливые пионеры, особенно отличившиеся в драмкружке, именно их я рекомендую вам, уважаемый Генрих Олегович. Сейчас я зачитаю их фамилии, и каждый, кто будет назван, сделает шаг вперед.
Варя приготовилась к встрече с великим Райхом. И что она только ему скажет? Ведь он – выдающийся режиссер, кроме того, любимец товарища Сталина, а кто она такая? Нет, все же она была несправедлива к Нине Вениаминовне – хоть та и соврала относительно того, почему был закрыт драмкружок, но утаить наиболее талантливых от Райха она не собирается.
Однако, к огромному удивлению Вари, из уст директрисы прозвучали фамилии вовсе не тех, кто состоял в драмкружке, – были названы лизоблюды, доносчики и ябеды, и самой первой – Тоська. Ни Варе, ни другим девочкам, занимавшимся в кружке, выйти вперед велено не было. По двору прокатился ропот, но Крыса быстро взяла ситуацию под контроль: