– Мэри, мне раскрыли глаза на истинное положение вещей! Простой люд старца не считает святым, более того, его ненавидят и проклинают. По случаю его кончины на улицах устроили массовый праздник! Теперь все уверены, что жизнь начнет налаживаться. Никодим держал нас в плену, не позволял нам видеть правду. Но с этим покончено! Герцословакию можно еще спасти, я стану снова работать во благо нашей великой родины!
А через несколько дней королева попыталась… убить короля. Как это произошло, Василиса точно не знала – придворные шептались, что ее величество напала на его величество с кинжалом и хотела перерезать королю горло. Отец на следующее утро был сумрачен и бледен, а его горло укутывал шарф. Мама же за столом не появилась – она, по словам папы, была больна.
Василиса хотела видеть ее, но принцессу к матери не пропустили – около апартаментов королевы дежурили дюжие гвардейцы. Никто, кроме самого короля, не имел права посещать королеву. А той в свою очередь было запрещено выходить за пределы покоев и общаться с детьми. В спешном порядке рабочие установили на окнах в апартаментах Марии чугунные решетки. Королева оказалась в заточении, тюрьмой ее сделался королевский дворец, а надзирателем – собственный супруг.
Принцессе было до слез жаль матушку, к которой девушку допустили только через две недели. Королева, облаченная в черные одежды, сильно сдала, ее волосы почти полностью поседели, на лице прибавилось много новых морщин. Вела она себя странно – говоря, смотрела перед собой, перебирала четки и постоянно вставляла между фразами одни и те же слова:
– Два месяца, два месяца…
– Мам, что это значит? – не выдержала Василиса. И Мария спокойно ответила:
– Время идет, мы все погибнем. Твой отец тоже находится во власти темных сил. Я хотела спасти его бессмертную душу, однако диавол оказался хитрее и проворнее.
Затем, прижав к себе дочку и обдавая ее горячим дыханием, королева зашептала дочке на ухо:
– Ты должна завершить то, что я не успела сделать! Убей его!
– Кого, мама? – в страхе отступила от матери Василиса.
– Того, кого ты считаешь своим отцом. В него вселился сатана, завладел его душой! Ты должна спасти его! Потому что иначе мы все погибнем!
Выбежав от королевы, Василиса долго плакала. В тот день она поняла, что мама серьезно больна и, возможно, вылечить ее уже невозможно. Во дворец прибыли Феликс и Кароль – король Георгий решил вовлечь своих старших сыновей в процесс управления государством. Он даже выразил мысль о том, что Герцословакии требуется новый, молодой монарх, являющийся носителем надежд и чаяний народа.
– Я готов отречься от престола в твою пользу, сын! – сказал он Феликсу. – Потому что кто-то должен заботиться о твоей бедной матери. Врачи разводят руками – они не в состоянии ей помочь. Но я не хочу, чтобы остаток дней своих она провела в монастыре или в зарешеченной комнате дворца. Мы уедем с ней и Мишей к морю, в одну из резиденций, и будем вести там размеренный и спокойный образ жизни. Никакой суеты, никакой политики. Я так давно мечтал об этом!
О смене на престоле тотчас заговорили как о скором событии. Феликс был не прочь стать новым правителем Герцословакии, а Кароля он намеревался назначить премьер-министром. Молодые люди строили радужные планы – они начнут реформировать страну и спасут ее как от нацистов, так и от надвигавшихся с Востока коммунистов...
* * *
Последующие события нарушили все их смелые планы. Весной 1945 года пал Берлин, а «дядя Адольф» покончил с собой. Немецкие войска, расквартированные на территории Герцословакии, сложили оружие. Но вакуум быстро заполнили партизаны и повстанцы, сторонники революционных изменений и свержения монархии.
Король же ничего не замечал, он был уверен, что его сын спасет страну и не даст ей скатиться в тартарары. На середину июня было назначено отречение короля Георгия Третьего и оглашение манифеста о восшествии на престол его старшего сына, двадцатичетырехлетнего принца Феликса.
За несколько дней до этого Экарест охватили волнения – началось все с выступлений горожан, которые не могли получить по своим карточкам скудный продовольственный рацион. А правительственные газеты тем временем печатали меню торжественного ужина, который должен был последовать за воцарением нового короля, Феликса IX. Жители столицы, читая перечень изысканных яств, сатанели, плевались и начинали жечь портреты короля и его сыновей.
Полиция отреагировала на выступления привычным способом – было приказано открыть по народным массам огонь из установленных на крышах домов пулеметов. Но кровавой бойни не последовало, потому что простые солдаты отказались стрелять по невооруженным людям. Стихийная демонстрация внезапно разрослась, откуда-то появились алые полотнища, над толпой взметнулись портреты Ленина и Сталина. Зазвучали «Марсельеза» и «Интернационал». А затем поступили телеграммы из провинций королевства – те уже находились в руках повстанцев и отказывались подчиняться королю!
В день отречения король Георгий, облаченный в темно-зеленый мундир простого кроя, без эполет и аксельбантов, стоял у окна своего кабинета, макал в чашку с турецким кофе ванильный сухарик и наблюдал за столицей, раскинувшейся перед ним как на ладони. Вдалеке виднелось малиново-оранжевое зарево пожаров, слышались беспорядочные выстрелы, доносился гул людских голосов. Георгий видел народ, стекающийся к дворцу.
– Ваше величество, ситуация опасная, даже, я бы сказал, критическая, – предупредил его премьер-министр. – Думаю, ваше отречение надо отложить. Потому что кризис власти может иметь невообразимые для нашего королевства последствия.
Хрустнув сухариком и отпив кофе, Георгий заявил:
– Никакого кризиса власти нет! Я уверен, как только на балконе покажется мой сын, народ встретит его радостными криками. Он же для них герой – избавил всех от старца! А что касается бунта… Почему его еще не подавили? Где преданные мне войска? Прикажите открыть огонь по повстанцам! Власть должна проявить силу...
– Ваше величество, – прервал его премьер, – осмелюсь доложить, что это уже не бунт, а революция. Потому что повстанцев как таковых нет – против вас выступает вся столица. И, кажется, вся страна!
– Мой драгоценный, вы ошибаетесь! – рассмеялся король. – Народ меня чтит, а моего сына будет обожать. Надо немного потерпеть, от силы годик-другой, и все нормализуется. Немцы побеждены, наша Герцословакия может теперь строить светлое будущее.
В этот момент раздался треск, и фарфоровая чашка в руках его величества разлетелась вдребезги. А в оконном стекле можно было увидеть пулевое отверстие. Премьер поскорее увел его величество в глубь кабинета и сказал:
– Прошу вас, откажитесь от затеи с отречением! Лучше всего вам и вашей семье бежать, пока еще подступы к дворцу не блокированы. Имеется и подземный ход, ведущий отсюда в Лавру. Быстроходный автомобиль отвезет вас на побережье, там можно сесть на яхту, и она доставит вас в Грецию или прямиком в Британию…