Василису вдохновили пламенные речи Пола. Если раньше она считала, что он использует ее для того, чтобы самому стать знаменитым и богатым, то теперь была уверена: он делает это, потому что ему так велит сердце.

– Сейчас нам не помешает чашка горячего кофе, – констатировал журналист. – А потом я примусь за реабилитацию вашего имени. Мы подадим на них в суд! Мы…

В тот момент по улице пронесся черный автомобиль и вдруг затормозил прямо напротив них. Из окошка высунулось дуло, раздалось несколько выстрелов. Пол толкнул Василису, заслоняя ее собой. Послышались крики прохожих и свисток полицейского. Автомобиль сорвался с места и скрылся.

Василиса посмотрела на Пола, лежавшего на тротуаре. С фиолетового вечернего неба падал мелкий снег, на плаще журналиста расплывались кровавые пятна. Василиса опустилась на колени, приподняла голову Пола, и тот, слабо улыбнувшись, прошептал:

– Ваше королевское высочество, обещаю вам, что не умру…

А затем потерял сознание. Однако Пол сдержал свое обещание – выжил, хотя раны были опасными – одна из пуль попала в легкое, другая прошла в непосредственной близости от сердца, а третья раздробила берцовую кость.

Василиса не могла себе даже представить, что с ней будет, если Пол умрет. Она относилась к нему как к другу, как к человеку, который всегда рядом, как к советчику… А в те дни, когда он находился на грани между жизнью и смертью, поняла, что в действительности Пол значит для нее гораздо больше. Василиса ухаживала за ним в больнице, заявив, что является его невестой. Узнав о ее словах, выздоравливающий Пол сказал:

– Ваше высочество, я чрезвычайно польщен, однако…

Василиса прикрыла ему рот ладошкой.

– Я обязана вам жизнью… И вы научили меня смотреть правде в глаза. Я… должна сказать вам кое-что…

– Что именно, ваше высочество? – спросил хрипло репортер.

Но Василиса тогда так и не смогла признаться, что… что, кажется, полюбила его. Да, пьянящее чувство поселилось в ее сердце, но следовало ли Полу знать об этом?

Ведь у нее был муж, Яков… Хотя наверняка она уже давно стала вдовой – ведь Якова арестовали и, вне всяких сомнений, расстреляли: высокопоставленным чиновникам жизнь не сохраняли. Но Якова она никогда не любила – была ему благодарна, трепетно относилась к нему до того, как он начал пить и поднимать на нее руку. Но любить… Нет, любви не было. А вот к Полу…

Признание в любви все же последовало – от самого журналиста. Это произошло в тот день, когда его выписали из больницы. Последние его деньги ушли на оплату счетов, но еще больше счетов оставалось неоплаченными. Василиса начала уже работать в овощной лавке, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

Пол, как обычно, рисовал радужные перспективы, говорил воодушевленно о том, что они наймут лучшего адвоката, потребуют выступления на процессе в качестве свидетелей членов королевских семейств Великобритании, Бельгии и Дании, что он сам отправится в США, дабы отыскать брата Марии Заяц, якобы узнавшего в Василисе свою младшую сестру, и выбьет из него признание в том, что его ложные показания были оплачены герцогиней Зоей…

И вдруг на полуслове поцеловал Василису. Та не оттолкнула его от себя и не дала пощечину. Она все еще не могла решить, любит она Пола или нет, а поцелуй разрешил все сомнения. Журналист отпрянул от нее и виновато произнес:

– Ваше высочество, я не хотел… Прошу извинить меня…

Василиса улыбнулась и привлекла к себе Пола.

– Не говорите ерунды, господин журналист! И отныне я для тебя только Василиса!

* * *

Последовали самые упоительные недели в их жизни. Василиса и Пол поселились в крошечной мансарде, которая казалась им королевским дворцом. Мэрфи прикладывал все усилия, чтобы заинтересовать маститых адвокатов делом принцессы и склонить их заняться им без гонорара. Василиса же как-то призналась любимому:

– Даже если у нас ничего не получится, даже если весь мир будет считать меня мошенницей, это не станет для меня трагедией. Потому что, Пол, у меня есть ты!

Они покинули Париж и переехали в Марсель. Поселились в небольшом, увитом плющом домике, ужасно уютном, с видом на Средиземное море. Пол сумел найти работу в одной из местных газет, а Василиса работала машинисткой. Пол настаивал на том, чтобы они продолжили борьбу, но Василиса сказала:

– Зачем нам это? Мы ведь и так счастливы!

– Дело вовсе не в деньгах, а в правде, узнать которую мир просто обязан! – возражал Мэрфи.

Василиса же хотела забыть обо всем, что было раньше: о расстреле ее близких, о Якове, о смерти Яшеньки, о десятилетии в социалистической Герцословакии. У нее был Пол, а у Пола была она – неужели требовалось что-то еще?

Однажды – заканчивался чрезвычайно жаркий июльский день – Василиса вернулась домой с работы. В проулке она заметила черный автомобиль, однако не придала этому значения. Пока возилась с ключом, услышала шелест шин, обернулась – и увидела вышедших из машины и направляющихся к ней двух типов, облаченных в одинаковые серые костюмы. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Внезапно Василиса поняла – они пришли за ней! Эти люди так походили на работников одной из спецслужб Герцословакии…

Василиса повернула ключ, рванула на себя дверь, влетела в домик – но типы последовали за ней. Один схватил ее за руку, а другой прижал к лицу тряпку, пропитанную хлороформом. Женщина сопротивлялась несколько мгновений, а потом потеряла сознание.

– Отлично! Грузим бабу в автомобиль и исчезаем отсюда, – сказал один тип другому по-герцословацки.

Они как раз запихивали находившуюся без сознания Василису на заднее сиденье, когда в проулок свернул Пол. Он в одну секунду оценил обстановку, бросился с кулаками на негодяев, крича:

– Оставьте в покое мою жену! Полиция! Немедленно вызовите полицию!

Один из типов ударил его в живот, а другой, вытащив складной нож и воровато оглядевшись, нанес Полу несколько ударов в грудь.

Журналист, хрипя, повалился в пыль.

– Уносим ноги! – произнес один из похитителей, и через секунду автомобиль, взревев мотором, исчез, увозя Василису в неизвестном направлении…

Алена

Секретарша распахнула дверь салона и пропустила в него Алену, Катюшу и Андрея. В комнате царил полумрак и пахло восточными благовониями. Девушка заметила курящиеся ароматические палочки и несколько витых свечей.

В большом кресле, спиной к ним, кто-то сидел. Секретарша, кашлянув, произнесла по-герцословацки с сильным акцентом:

– Ваше королевское высочество… Гости прибыли!

Она вышла из салона, затворив за собой дверь. Фигура, находившаяся в кресле, медленно поднялась и приблизилась к вошедшим. Лицо дамы, облаченной в темно-бордовый костюм, прикрывала вуаль.

– Рада познакомиться с вами, – произнесла она приятным мелодичным голосом по-русски с легким акцентом, а потом перешла на английский: – Прошу прощения, но у меня уже давно не было практики, поэтому я начала забывать русский язык. Хотя мой отец любил язык вашей родины.