Девочка пару минут молча осматривала ветхие, потемневшие строения – стекла были выбиты, и пустые рамы напоминали глазницы черепа. На плацу сохранился большой транспарант с цитатой из Ленина. Оказывается, чтобы попасть в прошлую жизнь, вовсе не требуется сеанс ретроспекции, достаточно выехать из столицы на пару сотен километров – и вот он, наш прежний совковый пейзаж!
Засунув руки в карманы курточки, Маша молча направилась в сторону транспаранта. Мы гурьбой последовали за ней. Один из военных оказался последним командиром ныне заброшенной воинской части – расформировали ее в 1996 году.
Я ковыляла среди бутылок, мусора и веток, попадались под ноги использованные шприцы и презервативы. Высокий забор не оградил воинскую часть от проникновения местной шпаны. И, судя по всему, от визита похитителей...
Маша обернулась, и я увидела, что лицо у девочки мраморно-белое. Не хватало еще, чтобы у нее случился новый припадок!
– Да, это было здесь, – она указала на приземистое строение, стоявшее на отшибе. На стене его виднелся местами облупившийся красный крест.
– Медицинский пункт, – зачем-то объяснил бывший командир части, хотя назначение здания и так было понятно.
Первыми в двери дома вошли мужчины, затем Маша, а мы со Светланой – последними. Внутри царил хаос – разбитые стеклянные шкафчики, от которых остались только ржавые металлические остовы: раньше в них хранили медикаменты, валяющаяся в углах мебель, покрытая плесенью и грязью, застывшие человеческие фекалии там и сям, похабные надписи и рисунки на стенах…
Маша повернулась и указала на дверной проем:
– Туда!
Но коридорчик оказался тупиком. Мы потоптались на вздувшемся линолеуме, и вдруг командир части, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
– Как же я мог забыть! Впрочем, ведь столько лет прошло. В медпункте имелось еще подземное помещение. Собственно, это был морг, но использовалось оно и в качестве склада или бокса для инфекционных больных, в зависимости от ситуации. И вход в него был...
Вход отыскался в углу – кольцо, вделанное в пол, сразу и не заметишь. Крышка со скрипом откинулась, и в лицо мне дохнуло сыростью и затхлостью. Первым туда спустился Плотников и крикнул снизу:
– Да, это здесь!
Опередив остальных желающих, я быстро юркнула в подземелье. Небольшой предбанник, снова металлическая дверь, а за ней бетонный бункер, в самом деле очень похожий на тот, который был изображен на присланном похитителями Аскольдову компакт-диске.
По стенам заплясал луч фонаря. Выключатель, разумеется, не работал, да и лампочки никакой наверху давно уже не было. Вандалы, если и бывали в подземном помещении, то нечасто. Мое внимание привлек валявшийся в углу матрас. Полусгнивший, попорченный грызунами. И все же можно было разглядеть узор – зеленые, желтые и фиолетовые концентрические круги вперемежку с такого же цвета квадратами и треугольниками. И ведь о матрасе как раз такой расцветки вещала в прямом эфире Светлана!
Ясновидящая, тоже спустившаяся в бункер, подошла к матрасу, опустилась на грязный пол на колени и произнесла:
– Да, это я видела... Именно это...
– Ни к чему не прикасаться! – приказал Плотников, а я утробно рассмеялась:
– Спустя одиннадцать с лишним лет надеетесь найти следы и улики? Смешно! Да здесь ведь побывала куча людей, а на матрасе, не исключено, перетрахалась вся местная молодежь и переночевали все окрестные бомжи. Какие улики, какие отпечатки пальцев?
И все же я надеялась на то, что улики остались. Бывает же такое, что и спустя множество лет на месте преступления обнаруживают новые следы!
Все как-то забыли о Маше, а когда принялись ее искать, то выяснилось – девочка исчезла. Я ужасно испугалась, представив вдруг, что ее похитили. Хотя кому нужна несчастная сирота? Директриса детдома за нее и ста рублей заплатить не в состоянии!
Мы поднялись на поверхность, выкрикивая имя девочки. Я первой заметила ее – оранжевые вставки Машиной курточки мелькнули где-то в лесополосе, которая примыкала к воинской части.
– Маша, стой! – крикнула я, устремляясь за девочкой.
И что только на нее нашло? Хотя если трезво поразмыслить – мне бы тоже не доставило удовольствия оказаться на месте, где меня придушили в предыдущей жизни. Не следует также забывать, что Маше всего десять с небольшим. Интересно, а душа каждый раз, попадая в новое тело, переживает весь процесс развития заново, от младенческого возраста до старческого маразма? Или навыки из другой жизни все же дают о себе знать? А что, потрясающая мысль – Моцарт сочинял музыку в три года не потому, что был гением, а потому что и в прошлой жизни был музыкантом, и душа просто взяла старые привычки в новое тело. А тот, кто проявляет какие-либо способности, например, страсть к иностранным языкам, театру или, скажем, технике или компьютерам, всего лишь реализует способности, игравшие важную роль в прошлой жизни.
Глупые мысли мелькали в моей голове, пока я неслась за Машей, выкрикивая ее имя. Но девчонка ни за что не хотела останавливаться! А потом исчезла.
Минут десять спустя Светлана обнаружила ее – девочка была неподалеку, около вышки, еще одного реликта «холодной войны», стоявшего среди деревьев. Маша отчего-то прислонилась к искривленному дубу с обгоревшим боком, пытаясь обнять руками ствол.
– В него молния ударила, – сказал бывший командир части, – еще в конце восьмидесятых. Знатная была гроза...
Я приблизилась к Маше и попыталась оторвать ее от дерева.
– Нам домой пора, – произнесла я. – Здесь больше делать нечего...
Маша упрямо качнула головой и произнесла:
– Здесь... Это здесь... То место, о котором я вам говорила... и хотела его показать... Я точно знаю – искривленный дуб с черным стволом…
– О чем ты? Ты разве тут уже была? – вмешался в нашу беседу вездесущий Плотников.
Маша внезапно поцеловала ствол, а затем, плача, сползла на землю. Я погладила девочку по голове, но она оттолкнула меня и крикнула:
– Неужели вы не понимаете! Это именно здесь!
– Что – здесь? – теряя терпение, спросила я.
Маша, немного успокоившись, мрачным и горестным тоном ответила:
– Феликс лежит здесь, под этим деревом. Феликс, то есть я в прошлой жизни. Он убил его и закопал... закопал меня… с южной стороны… Здесь, здесь, здесь!
Маша топнула ногой и залилась слезами. И только потом до меня дошло – она привела нас к могиле. К могиле несчастного мальчика Феликса Аскольдова. Вернее, к своей собственной могиле...
Нетрудно себе представить, что затем последовало, – в указанном Машей месте стали рыть яму. Вообще-то, скажу честно, в душе у меня теплилась надежда, что девочка ошибается и Феликс не похоронен под дубом, что все это дурной сон...