– Береги себя и девчоночку! Не лезу в душу, понимаю, что раз бежите из Москвы, значит, дела совсем плохи. Но авось все устаканится. А если нет, добро пожаловать обратно в подземелье! Место в бункере для вас всегда найдется.
Никто – ни мой бывший, ни один из генеральных тех каналов, на которых я работала, ни художник Сальвадор Аскольдов – не делал мне такого заманчивого и бескорыстного предложения. А потом дядя Митяй исчез, спрыгнув с поезда, который, покинув территорию столицы, начал постепенно набирать скорость.
Было холодно, но припасенные дядей Митяем одеяла нам здорово помогли. Я бы так, прикорнув, проехала Ленинск, если бы не Маша, растолкавшая меня.
– Теть Кать! Подъезжаем!
Глазам моим предстал великорусский пейзаж – лесок, сменяемый уродливыми постройками, кривые столбы электропередач и закрытые на зиму дачи. Показалось красное кирпичное здание вокзала с пыльной вывеской «Ленинск». Вот мы и на месте!
Состав, как и обещал дядя Митяй, сделал короткую остановку, и мы неспешно слезли на насыпь. Косточки у меня болели, тело ныло – многодневная одиссея и блуждания по канализации дали о себе знать.
Маша была здесь как рыба в воде, в городке она знала каждую кочку, каждую рытвину. Нам только на руку было, что часы показывали начало шестого – прохожих почти не было, а фонари в городке не работали.
Окольными путями мы добрались до детского дома. В одном из окон на первом этаже горел свет, и Маша, подскочив, повисла на карнизе, стукнула несколько раз по стеклу.
Дверь нам открыла директриса Плаксина: Агния Борисовна была уже одета, прическа уложена, на лице – боевая раскраска. Женщина, похоже, никогда не спит, подумалось мне.
– Мы не подаем! – произнесла она достаточно грубо, увидев нас, и собралась захлопнуть дверь. – Кто бы нам самим подал! Вывеску, что ли, не видите? Здесь детский дом! Идите к отцу Нектарию, он страждущих принимает.
– Агния Борисовна, это я, Маша! – сказала девочка, а я сняла с головы нелепую желтую беретку.
Директриса ахнула, отступила внутрь и сказала:
– Ну что же вы стоите, проходите быстрее! Вот неожиданная встреча!
Она пропустила нас в коридор. Детский дом досыпал последние минуты – побудка была в семь. Я коротко объяснила директрисе, которая, впрочем, лишних вопросов не задавала, что обстоятельства принудили нас покинуть Москву.
Плаксина проводила нас в пустующее крыло.
– Здесь вы будете в безопасности. Но, Маша, ведь тебя взял к себе сам Сальвадор Аскольдов! И бумаги на твое удочерение уже выправлены!
– Не хочу я у него жить, – заявила девочка. – Он псих долбаный!
– Прошу без нецензурщины! Хорошо, поговорим об этом позднее! – кивнула директриса. – Мне пора приступать к своим обязанностям, а вы не волнуйтесь, никто о вашем приезде не узнает. Завтрак я вам сама принесу. И неплохо бы принять душ! Обеим!
Она нам выдала по мочалке, кусок хозяйственного мыла и одну на двоих баночку с цветочным шампунем, и мы прошествовали в расположенную рядом душевую. Наконец-то я смогла смыть с себя канализационную грязь! Но тревоги и заботы на душе остались, их не возьмет никакая мочалка…
Вернувшись в комнату, мы обнаружили поднос с завтраком. Пшенная каша с тефтелями и кисель показались мне пищей богов. А может быть, человеку в самом деле много не надо, и надо жить проще, так сказать, ближе к земле?
– Мы здесь и останемся! – заявила Маша, поглощая еду. – Можем жить, сколько душе угодно, никто нас здесь не найдет!
– Нет, Золотая Антилопа и твой отец будут нас искать, пока не найдут, – грустно вздохнула я, на что Маша надменно ответила:
– Никакой он мне не отец! А что, у тебя, теть Кать, есть предложения получше?
Предложений не было, и мы растянулись на скрипучих койках. Я поинтересовалась у Маши, не посещали ли ее в последнее время видения или пророческие сны. Девочка сказала, что нет. Что ж, значит, будем ждать. Попытаюсь воспринять все произошедшее как длительный экстремальный отпуск. Богатеи платят бешеные деньги за то, чтобы побывать в роли нищих и попрошаек, побродить с диггерами по канализации и нюхнуть настоящей, как они говорят, жизни. Только пресыщенные субъекты могут в любой момент прервать процесс своего перевоплощения и вернуться в роскошный особняк или шикарную квартиру, мы же с Машей вынуждены скитаться по Руси!
Девочка быстро заснула, а я, повернувшись на бок, усиленно размышляла. Похоже, затея с публикацией нашей истории в Интернете не слишком перспективна. Никто на сообщение внимания не обратит – мало ли там имеется разоблачительных материалов и компромата! Зато наши преследователи сумеют установить, где мы получили доступ к всемирной паутине.
Так что же, теперь нам с Машей придется вечно скрываться? Но не оставаться же до конца жизни в детском доме, не возвращаться же, правда, в подземный город к дяде Митяю… Поэтому меня мучил вечный вопрос русской революционной интеллигенции «Что делать?».
Внезапно раздался тихий скрип, а потом осторожные шаги. Я услышала неразборчивый шепот и вскочила с кровати.
В дверях стояла директриса Плаксина, а подле нее – широкоплечий тип с бритой головой, маленькой седеющей бородкой и неприятными узкими глазками. Мое пробуждение смутило Агнию Борисовну, и она на полуслове умолкла. Мне показалось, что она демонстрирует нас мужчине. Вроде бы директриса не производила впечатления болтливой особы, так зачем же она притащила с собой этого мужика?
– Разрешите представить: Сергей Константинович, наш теперешний заведующий хозяйственной частью, – сказала мне директриса, моментально нацепив на лицо сладкую улыбку. – Дядя Паша, увы, скончался неделю назад – все же увлечение алкоголем до добра его не довело. А Сергей Константинович – настоящий мастер, у него золотые руки!
Новый завхоз, который бросал на Машу вороватые взгляды, ретировался. Мне он не понравился с первого взгляда – такие бугаи завхозами в детских домах не работают, тип больше походил на наемного убийцу. И что это он так на Машеньку зыркал? Нехорошие предчувствия зашевелились у меня в душе – мужик лет сорока, с несомненным криминальным прошлым, по доброй воле трудиться в детский дом не пойдет. Так зачем он сюда устроился? Чтобы быть поближе к детишкам! Мерзкий извращенец!
Я не упустила возможности тотчас поведать о моих опасениях Плаксиной и выразила удивление, что она взяла на работу крайне сомнительного Сергея Константиновича.
Директриса, которая производила на меня впечатление особы советской закалки, только усмехнулась (а в глазах ее зажглись странные огоньки) и заявила:
– Катенька, вам всюду мерещатся бандиты! Неужели вы думаете, что я возьму на работу в детдом человека, особенно мужчину, предварительно тщательно его не проверив и не наведя справок?
– Я кандидат психологических наук и чувствую, что с этим человеком что-то не в порядке, – продолжала настаивать на своем я.