– Я понимаю, Кэтти, что очень виноват перед тобой, но я не мог сдержать свой порыв... Скорее всего, девица в самом деле получила задание от делль’Аммы соблазнить меня, чтобы потом он имел возможность устроить скандал.
Кэтрин закатила мужу оплеуху.
– Я знаю твои повадки, Том Форрест, и ты не из тех людей, которые позволяют затащить себя в постель официантке. Раз это произошло, значит, ты сам хотел того! – заявила Кэтрин и вдруг ткнула пальцем на кожаный диван: – Это... это произошло здесь? Отвечай, Том!
– Кэтти, прости меня, я никогда больше... – попытался увещевать ее Том, но Кэтрин, уже не слушая мужа, выбежала из кабинета.
Слезы застилали ее глаза, а сердце билось как бешеное. Она ведь рисковала когда-то жизнью, проникнув на фабрику делль’Аммы, и все ради того, чтобы муж выиграл выборы. А он... Он обманул ее с первой попавшейся девицей! Быть может, она в самом деле была подкуплена делль’Аммой, но сути дела это не меняет – Том мог сказать «нет» – он взрослый человек, ему тридцать пять, и он губернатор штата!
Том пытался поговорить с Кэтрин, но она не пускала его к себе в спальню. Неужели муж предал ее? Польстился на первую попавшуюся девицу только из-за того... только из-за того, что они в последнее время не так часто оказываются вместе в постели?
Кэтрин распорядилась заменить в кабинете кожаный диван, а затем огорошила Тома вестью о том, что уезжает в Питтсбург к матери.
– Но ты не можешь меня бросить. Тем более сейчас, когда в самом разгаре предвыборная кампания! – заявил он, на что Кэтрин ответила:
– Мне нужно время, чтобы все обдумать, Том!
Она ведь когда-то хотела уже развестись с ним, но тогда все обошлось. Разве можно простить ему новую измену? Кэтрин, прибыв в Питтсбург, ничего не стала рассказывать Деборе, заявив, что поживет некоторое время у нее. Та, мудрая женщина, не стала допытываться. О случившемся Кэтрин рассказала только Дону (к тому времени он уже стал священником методистской церкви). Кэтрин хотелось лишь одного – чтобы кто-то выслушал ее и был рядом. Она не могла видеть Тома, а близость Дона волновала ее.
Дон пытался доказать ей, что супруги должны быть вместе как в счастливые, так и в тяжелые времена, как вдруг Кэтрин неожиданно поцеловала его. И тут же, отпрянув от мужчины, она с ужасом посмотрела на него, думая, что теперь их дружба закончится. Но Дон привлек к себе Кэтрин и прошептал:
– Если бы ты знала, как давно я мечтаю об этом, Кэтти! Уже столько лет, каждую ночь, каждый день!
Грехопадение случилось в особнячке Дона и больше походило на сумасшествие, чем на акт любви. Лежа в объятиях Дона, Кэтрин думала: как же так? Получается, она ничем не отличается от своего любвеобильного мужа, она изменила ему, следовательно, не имеет права упрекать его в неверности...
Дон, обхватив Кэтрин сильными руками, размышлял вслух:
– Твой муж, как я сразу понял, слабый человек. Он из старинного рода, некогда жутко богатого, но теперь обедневшего. Наверняка привык получать все, что ему хочется. Сам бы он никогда не стал губернатором, ему бы не хватило ума и напористости. Поэтому-то он и выбрал тебя, Кэтти. Не думаю, что он по-настоящему любит тебя, ты ему просто нужна в качестве рабочей лошадки. Зачем он тебе? Разведись с ним, и мы с тобой поженимся.
– И это говоришь ты, священник? – мрачно пошутила Кэтрин, а Дон ответил:
– Ты мне нужна, Кэтти, ты очень мне нужна! В плену я выжил только потому, что думал о тебе. Не только о боге, а больше всего именно о тебе! Ты спасла меня, Кэтти, и я знаю, что окончательно погибну, если тебя не будет рядом. Но теперь все будет хорошо, все будет хорошо...
Он перевернул Кэтрин на спину и принялся покрывать ее тело жаркими поцелуями. Но животная страсть, пылавшая в душе Кэтрин всего час назад, уже исчезла без следа. Ей было стыдно и муторно. И зачем только она подала Дону надежду? Ведь знала же, что тот все еще любит ее...
– Дон, прошу тебя... – попыталась она оттолкнуть любовника, но тот, сжимая ее в объятиях, все целовал и целовал. Ей стало трудно дышать, она простонала: – Дон, мне больно...
– Кэтти, ты нужна мне! – воскликнул священник и посмотрел на женщину, и в его глазах она впервые заметила странные огоньки. – И я нужен тебе! Твой Том никогда не сможет любить тебя так, как люблю я. Я подарю тебе весь мир! Если хочешь, я сложу сан и перееду с тобой в Вашингтон – ты сможешь заняться там своей карьерой! Разве Том когда-нибудь согласится на подобное – на то, чтобы играть вторую скрипку? А я согласен, потому что безумно люблю тебя. Люблю больше себя, больше жизни, больше бога...
Кэтрин высвободилась из объятий Дона, быстро оделась и сказала:
– Мне... мне пора. Дон... то, что мы сделали, было большой ошибкой. Прошу, никому не говори об этом! Ты – замечательный человек, но мы не сможем быть вместе, потому что я тебя недостойна. Я...
Так и не сказав и толики того, что хотела, Кэтрин опрометью выбежала прочь. Она снова виновна в том, что Дон пошел на преступление – преступление против собственной совести и собственной церкви. Больше всего теперь Кэтрин боялась встретиться с Доном, однако этого было не избежать. После воскресной службы она столкнулась с ним в церкви – и его лицо осветилось мягкой улыбкой.
– Кэтти, – сказал он, – я снова убедился в том, что ты самая замечательная женщина из тех, что мне доводилось встречать в жизни. Конечно, ты права, у каждого из нас своя жизнь и свои обязательства. Забудь о моих словах, то были речи грешника, а не священника. Мы ведь останемся друзьями?
Кэтрин была очень рада, что все закончилось так легко. Ей не хотелось терять Дона как друга, но она боялась, что после случившегося он не пожелает иметь с ней дела. Она пробыла в Питтсбурге еще две недели, а потом за ней приехал Том.
У них было долгое, насыщенное эмоциями объяснение, длившееся почти всю ночь. Том покаялся в содеянном и дал торжественную клятву на Библии, что никогда больше не посмеет даже подумать о другой женщине. И Кэтрин простила его.
– Отлично, Кэтти! – заявил Том, засияв, как новый четвертак. – Теперь ты сможешь вернуться? Газеты уже задаются вопросом, куда ты делась, а подконтрольные делль’Амме листки заявляют, что ты тайно подала на развод. Если мы не примемся сейчас, закатав рукава, за работу, то пиши пропало. И единственный человек, который может спасти меня, это ты, Кэтти!
Супруги приехали в Луизиану вместе, и это было обставлено соответствующим образом. Кэтрин дала ряд интервью, в которых заявила, что никакой размолвки между ней и мужем не было, а в Питтсбург она ездила, чтобы побыть рядом с престарелой матушкой, неважно себя чувствовавшей. На публике они с Томом изображали влюбленную пару, но, оказавшись в губернаторской резиденции, расходились по разным спальням. Кэтрин, несмотря на примирение, не могла заставить себя отдаться Тому – не столько даже из-за его шашней с официанткой, сколько из-за воспоминаний об акте любви с Доном. Она чувствовала себя премерзко, в голове копошились мысли о том, что она сама гораздо хуже Тома – тот хотя бы набрался мужества и признался ей во всем, а она держит его в неведении.