– Покаяние... публичное покаяние! – воскликнул Том и поцеловал Кэтрин.
Первая леди машинально вытерла щеку – след от поцелуя горел, будто то был поцелуй Иуды. Но Том не заметил ее жеста, так как уже развивал мысль:
– Ты гениальна, как всегда, Кэтти! Ведь не меньше семидесяти пяти процентов мужей изменяют своим женам, значит, они поймут меня!
– А как насчет жен, которым изменяли? – заметила Кэтрин, но Том только отмахнулся:
– О, женщины тоже не лучше! Почти половина из них – а цифры скорее заниженные, чем завышенные, – неверны в браке. Да, я должен показать, что ничто человеческое мне не чуждо. На этом действительно можно очень хорошо сыграть и даже заработать аплодисменты. Но, чтобы все получилось, мне нужны ты и Марша! Вы должны быть на моей стороне, вы, самые важные женщины в моей жизни, должны показать, что простили меня! Раз простили вы, простит и народ!
В понедельник было организовано триумфальное возвращение президента в Вашингтон – Том в сопровождении жены и дочери (Маршу в срочном порядке доставили несколькими часами раньше в Кемп-Дэвид, где отец признался ей в том, что изменял Кэтрин с практиканткой) вышел из вертолета, который приземлился на лужайке около Восточного крыла, и направился на пресс-конференцию. Все ждали чего-то необычного, сенсационного и не ошиблись – президент в прямом эфире заявил, что сказал неправду относительно своих отношений с Мелиндой Малиновски.
– Я знаю, что виноват. Но я не пытаюсь ничего отрицать, – вещал он в камеру. Кэтрин стояла справа от него, Марша слева. – И сделаю это с одной-единственной целью – чтобы защитить свою семью. Ведь и вы поступили бы на моем месте точно так же, если бы речь шла о вашей семье!
То была самая блестящая, проникновенная и, как поняла Кэтрин, самая лживая речь из тех, что Том произнес за свою карьеру президента и, не исключено, за всю свою жизнь. Сама мягко улыбалась, смотря в камеру, а про себя думала: как же она ненавидит Тома. И, конечно же, больше его не любит. Ей это стало окончательно ясно прошедшей ночью, когда в полном одиночестве Кэтрин лежала на большой кровати и размышляла о своей жизни. Если бы время можно было повернуть вспять, если бы она не сказала «нет» в ответ на предложение Дона Роуза...
Первым, кто позвонил ей в Белый дом после выступления Тома, был Дон. Он не пытался утешать, а только спросил, может ли чем-либо помочь. Но Кэтрин была чрезвычайно рада слышать его голос.
– Как же ты был прав, Дон! – вырвалось у нее. – Как же ты был прав...
Преподобный на мгновение замолчал, а потом нежно произнес:
– Кэтти, еще не поздно, ты же знаешь, что я готов в любой момент принять тебя...
– Дон, я не заслуживаю тебя, – ответила скорбно Кэтрин. – Я нужна Тому сейчас и не могу его бросить. Дело не в нем, а во мне самой – я не хочу, чтобы мой муж стал первым президентом, отстраненным от своей должности в результате импичмента...
– Подумай хотя бы раз в жизни не о Томе, а о себе! – воскликнул преподобный. – Кэтти, я ведь так люблю тебя! А он, любит ли тебя он?
Дон повесил трубку, а Кэтти, вслушиваясь в отрывистые гудки, все же ответила на его вопрос:
– Нет, он меня не любит. Как, впрочем, и я его. Но это не причина, чтобы подавать на развод.
Но как ей хотелось в тот момент набрать номер Дона и сказать ему: «Я еду!»
Кэтрин знала, что это невозможно. Она не бросит Тома, каким бы мерзавцем и лжецом он ни был. Она права: дело исключительно в ней самой. Она ни за что не допустит, чтобы Том потерпел поражение, ведь оно будет не столько его, сколько ее собственное. А она никогда не сдается!
Опросы показали: большинство граждан Америки восприняло признание президента позитивно, и его рейтинг не только не упал, но и пополз вверх. Еще бы, усмехнулась про себя Кэтрин, ведь в своем даре убеждения и манипуляции сознанием масс ее муж превзошел самого доктора Геббельса.
Зато признание Тома дало возможность оппозиции объявить о начале процедуры отстранения главы государства от должности, ведь он лгал под присягой сам и понуждал своих сотрудников к даче ложных показаний. Кэтрин знала: битва предстоит нелегкая, весьма высока вероятность того, что Том потерпит поражение.
Многие из собственной партии призывали президента Форреста добровольно уйти в отставку, и давление со дня на день все возрастало. Кэтрин приказала мужу быть стойким.
– Я не для того согласилась играть одну из главных ролей в нынешнем фарсе, чтобы ты трусливо бежал из Белого дома, – заявила она. – Американцы тебя поддерживают, экономика переживает беспримерный бум, в бюджете префицит, безработица упала на самый низкий за последние сорок лет уровень, положение Америки в мире непоколебимо. Так зачем тебе уходить в отставку?
Кэтрин понимала, что враги, с пеной у рта требовавшие отставки Тома, сами понимают тщетность подобных заявлений. Процедура импичмента слишком сложная и долгая, а время играло на руку Тому. В последующие месяцы о скандале с Мелиндой говорили редко: Том направил войска в Югославию, где те одержали быструю победу. Затем разразилось несколько скандалов, в центре которых находились сенаторы, более других требовавшие удаления Тома Форреста из Белого дома. Один оказался алкоголиком, второй взяточником, третий содержал сразу четырех любовниц. Это позволило президенту заявить, что его оппоненты не отличаются высокими моральными качествами, а раз так, то не имеют права требовать от других быть святее папы римского.
Единственным человеком, который помог Кэтрин выдержать испытания последующих месяцев, был преподобный Роуз. Они перезванивались по несколько раз в день – Кэтрин не хотела, чтобы Дон приехал в Вашингтон, так как знала, что появление около нее привлекательного мужчины, хотя бы и священника, может быть использовано против мужа.
Идея импичмента бесславно провалилась – ее инициаторам не удалось набрать нужное количество голосов для того, чтобы запустить сложный механизм отстранения президента от должности. А несколькими днями позднее стало известно, что Энтони делль’Амму арестовали по обвинению в отмывании денег мафии, неуплате налогов и мошенничестве. Позднее обвинения были сняты, но в тот момент Том торжествовал: он одержал победу на всех фронтах.
Во время турне президента по Африке пиар-стратеги предложили создать «утечку информации» и позволить некоторым журналистам в Ботсване «случайно» заснять Тома и Кэтрин у бассейна, когда те держались за руки, плескались в воде и вообще изображали влюбленную парочку. Кэтрин было чрезвычайно противно ломать комедию, но она нехотя согласилась, и вскоре вся Америка узнала – в «первой семье» страны снова царят мир, счастье и благодать.
По этому случаю в Белом доме был устроен рождественский прием, ознаменовавший начало последнего года президентства Тома Форреста. Супруг был более чем почтителен и внимателен к Кэтрин, что только тяготило первую леди. Она видела, что муж бросает быстрые взгляды на симпатичных дам, присутствующих на приеме, поэтому, когда Том провозгласил тост за свою любимую супругу, она даже не притронулась к бокалу с шампанским. Да, Том уверен, что теперь ничего ему не страшно и он в очередной раз сумел выпутаться из сомнительной истории с минимальными потерями.