– Отличный вопрос! – похвалила Диана. – Я бы тоже хотела узнать ответ на него! Федя, я тебя обманула: на самом деле я увидела двух вампирш, которые плавают сейчас в ванне, вовсе не на улице, а в тату-салоне. Мне было известно, что салон контролируется кровососами, и я за ним следила. Так вот, были там вампирши не одни, а с твоей подругой. И делали вот эту татуировку...
Диана отвернула горловину свитера Маруси, и Федор увидел свежую татуировку на покрасневшей коже – изображение амфисбены!
Маруся попятилась, но Диана схватила ее за плечо:
– Да и откуда бы кровососы могли узнать, что ты, Федя, находишься сейчас именно здесь? Только от нее! Кстати, в квартиру они проникли, открыв входную дверь ее ключами. Она – их слуга!
Крылов не мог поверить, что его Маруся, которую он знал много лет, стала прислужницей кровососов. Диана толкнула женщину на пол и потянулась за мечом. Но Федор, заслонив собой коллегу, заявил:
– Нет, Диана! Она же не вампир!
– Она им прислуживает. И они пометили ее, – покачала головой та. – Федя, не мешай мне выполнять мою работу!
Репортер, и не думая отходить, повернулся к Марусе и спросил:
– Но почему? Они тебя ведь заставили, да? Угрожали, что убьют? Пытали?
– Именно ты их на меня и вывел, Федяка! – запричитала, рыдая, Маруся. – Они заявились ко мне ночью, после того, как ты побывал у меня в последний раз. Но я сама вызвалась стать их слугой. Потому что они обещали подарить мне вечную жизнь!
– Типичные обещания вампиров, которые редко когда выполняются, – зевнула Диана. – Федя, ты позволишь мне отрубить голову твари? Она ведь пила кровь, то есть уже не совсем человек. Нечего ее жалеть.
– Диана, замолчи! – завопил Федор. – Тебе бы только головы рубить... Вот поезжай в Саудовскую Аравию и устройся там на работу палачом!
Затем он обратился к плачущей Марусе:
– Но почему... Почему ты сама предложила им свои услуги?
– А что, думаешь, мне всю жизнь с тобой носиться, ждать, когда ты снизойдешь до меня? Я ведь лучше всех этих вертихвосток, твоих пассий, но на меня ты внимания не обращаешь! И только из-за того, что я такая полная. Хуже того, ты считаешь меня своей подругой! Я для тебя – мусорное ведро, в которое ты вываливаешь все свои проблемы. А теперь еще приперся и пожелал заполучить все мои сбережения. Тоже мне, Ален Делон!
В голосе Маруси было столько желчи и злобы, что Федор Крылов понял: пытаться наставить ее на путь истинный уже поздно. И как только женщина смеет заявлять, что именно его вина в том, что она согласилась работать на вампиров? Или все же его... Ну, может, отчасти. Ведь он действительно относился к Марусе как к своей горничной, как к бесплатному приложению, как к мусорному ведру...
– Хватит с ней нянчиться! – резко заявила Диана. – Все они такие – бьют на жалость и сами стремятся стать вампирами. И если получается, то без зазрения совести убивают людей сотнями и тысячами.
– Ненавижу тебя, Федяка, ненавижу! – твердила Маруся в исступлении. – Как жаль, что вампиры тебя не убили. Ты это заслужил. И вообще, я действительно хотела стать вампиром, чтобы потом твою кровь высосать.
Федор отошел в сторону и недрогнувшим голосом сказал, обращаясь к Диане:
– Руби ей голову!
– Думаю, не стоит торопиться.
Крылов подпрыгнул от ужаса, заметив в зале сидящего в кресле вампира Филиппа, с которым он столкнулся у писательницы Миловановой.
– У нас сегодня что, день открытых дверей? – едва выдавил из себя журналист.
Диана, потеряв всяческий интерес к подвывающей Марусе, оттолкнула Федора и прошла в зал. Выражение лица охотницы было сосредоточенным, над переносицей возникла складка. Рука Дианы легла на рукоятку меча.
– Как верно заметил наш трусливый друг, рубить головы у вас, Диана, вошло в привычку, – заметил Филипп со светской любезностью, не меняя расслабленной позы, несмотря на грозившую ему опасность.
– Это я-то трусливый? – опешил Федор. – Да ты, вампир, окончательно оборзел!
– Можете называть меня ваше сиятельство, – сказал Филипп, не поворачивая в сторону журналиста головы.
Диана прищурилась:
– Ну да, он ведь у нас граф. Филипп Ильич Залесский родился в 1777 году в Санкт-Петербурге...
– Так и есть, в пятнадцатилетний юбилей воцарения на престоле ея императорского величества императрицы Екатерины Алексеевны, – подтвердил вампир. – Шестого апреля по юлианскому и семнадцатого апреля по грегорианскому календарю.
– Ваше сиятельство, для своих двухсот тридцати с лишком лет вы неплохо сохранились! – заявил Федор злобно. – Видно, человеческая кровь помогает вам консервировать свою гнилую вампирью сущность!
Филипп соизволил наконец взглянуть на Федора. Одарив его взглядом, каким обычно врач окидывает умалишенного пациента, он процедил:
– В былые времена я вызвал бы вас на дуэль и с легкостью выбил бы вам мозги. Хотя не ручаюсь за их наличие в вашем черепе. Однако, как я вижу, мое присутствие здесь излишне. Вас и так спасли!
Федор, которого бесила насмешка, сквозившая в каждом слове и жесте вампира, крикнул:
– Кого спасли? И что вы, ваше сиятельство, здесь делаете?
– Спасли вас, господин писака, – ответил Филипп. – Если бы не мадемуазель Диана, две голодные вампирши сделали бы из вас отбивную. Так что чаша сия меня миновала – я имею в виду спасение вашей никчемной жизни.
Диана явно удивилась:
– Ты явился сюда, дабы спасти Федю? Не верю! Как ты вообще узнал, что ему грозит опасность?
– Неверие и нежелание поверить – самые плохие черты человеческого характера, – обронил Филипп, с легкостью поднимаясь из кресла. – О том, что репортеру грозит опасность, я узнал по своим каналам. Ведь, смею напомнить, я вампир! Сложнее объяснить, почему я решил его спасти... Однако мне пора!
Федор завопил, обращаясь к Диане:
– И ты позволишь ему уйти? Ведь он вампир! Отруби ему голову!
– Теперь, похоже, вы, Федор Крылов, вошли в раж и решили рубить головы направо и налево, – промолвил Филипп. – Однако снова заставляете работать за себя даму? Возьмите меч и попробуйте убить меня!
Федор повернулся к Диане, желая получить ее меч, но та лишь отмахнулась, заметив:
– Федя, не глупи, его сиятельство разорвет тебя, как Тузик грелку.
– Тогда убей его ты! – упорствовал Крылов, который с большим и непонятным ему самому раздражением рассматривал лощеного кровососа.
– Мадемуазель Диана не сделает этого, потому что между нею и мной заключен пакт о ненападении, – пояснил Филипп. – Я не трогаю ее, она не трогает меня. Ведь так? Ибо мадемуазель обязана мне жизнью! В мои привычки не входит распространяться о собственных подвигах, но если бы не я, то мадемуазель Диана давно стала бы жертвой моих собратьев.