По ее щекам покатились слезы отчаяния. И вдруг Света услышала мелодичное позвякивание – повернула голову и увидела рядом высокую, худую, атлетического телосложения женщину с короткими светлыми волосами, облаченную в джинсовый костюм и держащую перед собой рюкзак, из которого выглядывало дуло обреза. На пальце левой руки этой особы висели ключи от замка зажигания фургона.
– Не это ли ищем, дорогуша? – спросила она хриплым прокуренным голосом с нагловатой улыбкой.
Светлана попыталась выхватить связку, но ничего не получилось. Тогда она бросилась на женщину, намереваясь отнять у нее ключи. Однако та оказалась на редкость проворной и в два счета справилась со Светой. Девушка оказалась на земле.
Незнакомка извлекла из рюкзака обрез и приставила его к груди Светланы.
– Одно лишнее движение, и я выстрелю! – заявила она мрачно. – И учти, дорогуша, я не шучу!
Светлана сразу поверила ей. Поэтому осторожно поднялась с земли. А из дома уже спешила женщина в спортивном костюме, за которой ковылял, прижимая руку к голове, бородач.
Держа обрез в одной руке, другой брутальная особа извлекла из рюкзака пачку сигарет и зажигалку. Ловко вставив в рот сигарету, прикурила и с удовольствием затянулась. Затем с прищуром взглянула на бородача и его жену.
– Девчонка с вами расправилась? Ну надо же, я просто в шоке! Кто бы мог подумать? С вами ни сатанисты, ни служители книги не могли совладать, а эта пигалица…
Светлана почувствовала на себе тяжелый, оценивающий взгляд. Особа сплюнула на землю, заметив:
– Впрочем, не следует забывать, кто ее папаша. Этим все и объясняется.
Девушку отвели назад в дом. Там, на кухне, усевшись на табуретку, она наблюдала за тем, как особа в джинсовом костюме, которую владельцы дачи называли Мариной, вручив обрез жене бородача и приказав не спускать с пленницы глаз, принялась умело обрабатывать рану на голове хозяина дома. Тот стонал и ойкал.
Закончив с перевязкой, Марина хмыкнула:
– Ничего, милый мой, до свадьбы заживет! Хотя в нашей ситуации гораздо более вероятны сначала похороны.
Светлану передернуло – какая же эта особа вульгарная и бессердечная. И наверняка до мозга костей порочная. Главная сатанистка, вот кто она!
Тем временем бородач, несколько придя в себя, принес документы Светланы и передал Марине. Та, попыхивая сигаретой, просмотрела паспорт, снова хмыкнула и отложила его в сторону.
– Так, так… Что ж, пути Господни неисповедимы. И пути полиморфа тоже. Как поживает старая ведьма?
– Кого вы имеете в виду? – спросила растерянно Света.
– Твою бабку, Полину Геннадьевну, – пояснила наглая особа.
Девушка вздрогнула. Не хватало еще, чтобы бабушка и отец угодили в руки этих мерзавцев! Поэтому она предпочла ничего не отвечать. Хотя ей было интересно узнать, откуда Марина знает, как зовут ее бабушку.
– Молчишь? Ну молчи. Хотя поговорить все же придется, – произнесла Марина. – И разговор нам предстоит долгий!
Жена бородача осведомилась, не хочет ли гостья чайку. И убрала со стола нож. А Света вдруг поняла, что его лезвие вымазано… вареньем.
– Лучше ей валерьянки подай! – кивнула Марина в сторону пленницы.
Девушка дерзко взглянула ей в глаза.
– На каком основании вы меня здесь удерживаете? Хотя понятно! Единственное ваше основание – это наличие обреза. Потому что если мне удастся уйти, я немедленно поставлю Генпрокуратуру и ФСБ в известность о том, чем вы занимаетесь на территории так называемого НИИ. Вы, сатанисты!
Бородач хохотнул, а его супруга едва не опрокинула чашку, которую как раз ставила перед Мариной.
– Так-так, Светлана Геннадьевна, значит, вы записали нас в сатанисты? – спросила с издевкой Марина. – И это после того, как мои товарищи вам жизнь спасли? А могли бы оставить там, у поклонников полиморфа. Книга бы давно вами поужинала.
– Что вы сделали с ребенком? – вскричала Света. – Убили? Или…
Она вдруг вспомнила щупальце, вылезавшее из книги. Как такое могло быть?
– Ребенок жив и здоров, – отрезала Марина. – И мы о нем позаботимся. Родители мальчика мертвы, сатанисты их убили. Но ничего, его возьмут на воспитание наши. Потому что, в отличие от тебя, тот малыш – нормальный человеческий ребенок.
Светлана в ярости воскликнула:
– А я, по-вашему, какой? И вообще, какое вы имеете право так со мной говорить? Если хотите убивать, так убивайте! Или я просто пойду!
Девушка поднялась с табуретки и направилась к двери. Но на пороге обернулась, опасаясь что странные личности бросятся следом. Но этого не произошло. Марина безмятежно покуривала очередную сигарету, размешивая ложечкой сахар в чашке. И вдруг обернулась к ней.
– Ты хочешь знать, кто мы такие? И какое я имею право так с тобой говорить? Все очень просто, Светочка. Я – твоя мать.
Из дневниковых записей княжны Елены Вечорской
«Празднование нового 1918 года в нашем ордене отменили. Потому что к тому времени орден состоял из полутора десятков человек, причем половина из них была молодыми девицами, наподобие меня, а другая половина – пожилыми мужчинами.
Мы держали совет, решая, как поступить дальше. И Христофор Карлович сообщил небывалую весть: захватившие власть большевики обнаружили в царской сокровищнице черную библию, похищенную из нашего поместья.
– И в ближайшее время они намереваются провести ритуал, который вообще-то хотел провести Распутин, – добавил Паганель. – Если это у них получится и они заключат пакт с полиморфом, то Россия окажется их добычей. Мы должны помешать этому!
Но что конкретно могли сделать мы, несколько стариков и молодых девиц? Уныние завладело нашими думами. Однако я дала себе слово ни за что не сдаваться. Я просто обязана, хотя бы в память об отце, любым путем завладеть черной библией, дабы оградить человечество от ее тлетворного, сатанинского влияния!
На второй день нового года Христофора Карловича арестовали. Меня в тот момент в квартире не было (я продолжала жить у давнего друга и соратника батюшки), а когда вернулась после похода на рынок, где пыталась приобрести немного масла и яиц, увидела, что дверь ее опечатана. Соседка поведала мне, что профессора Нейгауза увели люди в черных кожаных куртках».
«Я оказалась предоставлена самой себе. Сомнений не было – версипли принялись за уничтожение нашего ордена. Еще чуть-чуть, и их действия могут увенчаться успехом. Но я не могла позволить злу победить!
Однако что способна сделать я, девица неполных восемнадцати лет, не обладавшая ни деньгами, ни оружием, ни связями? И все же нужно было что-то предпринять.
Покинув дом, в котором располагалась квартира Христофора Карловича, я побрела по заснеженным петроградским улицам. Зябко. Тихо. Жутко. То и дело раздавались крики, мольбы о пощаде, выстрелы. По улицам сновали грабители и мародеры, проносились автомобили, в которых сидели товарищи в кожаных куртках. То ли мне казалось, то ли это являлось жуткой правдой, но мне постоянно чудились личности, чьи глаза сияли красным. Версипли были повсюду!