Раздался мелодичный звонок, я похолодел. Тетя Фима, запахнув черное шелковое кимоно с желтыми цаплями и белыми хризантемами, успокоила меня:
– Это наверняка дядя Браня. Приехал, мой Дон Кихот! Дульцинея Тобосская ждет тебя, о рыцарь печального образа, победитель ветряных мельниц!
– Серафима Ильинична, – позеленев от страха, сказал я. – Это киллер вернулся. Умоляю вас, не открывайте! Ой!
– Дусик, без истерики! Ты мне своими навязчивыми страхами напоминаешь моего последнего супруга. Тот был влиятельным телевизионным боссом, а до ужаса боялся тараканов. Звонка из администрации президента не боялся – а перед прусаками дрожал! Поэтому со мной и развелся – у нас в Перелыгине их полно.
Упрямая писательница в шуршащих одеждах японской гейши направилась в холл. Я схватил тяжелую орехоколку и потрусил за тетей Фимой. Она сняла трубку домофона.
– Ну что я говорила, это Браниполк Иннокентьевич, – сказала она.
– Не верьте! – вскрикнул я. – Убийца ворвется в квартиру, стоит вам открыть дверь!
Я приготовился к тому, что снова увижу перед собой бесцветного киллера, но вместо этого на пороге появился молодцеватый, чем-то смахивающий на Роберта Редфорда старикан с лихим казацким чубом. Это и был дядя Браня, он же генерал КГБ в отставке Браниполк Иннокентьевич Сувор, в бытность свою один из заместителей всесильного Алдропа. Дядя Браня был строен и подтянут и выглядел много моложе своих семидесяти. Я понял, почему он произвел такое неизгладимое впечатление на великую, но столь одинокую писательницу.
В моем бизнесе есть два вида конкурентов – молодые ребятки, которые завоевывают сердца и постели богатых дам, и подтянутые старички, которые на этих дамах женятся. Знавал я одного такого, тоже, кстати, офицера в отставке, в тусовке его за глаза звали «Настоящий полковник». Он брал не сексуальными экзерсисами и симпатичной мордашкой, а искрометным юмором, шармом отставного вояки, уверенностью зрелого мужчины и нафабренными усами а-ля кайзер Вильгельм. И что вы думаете – в то время я был любовником экспансивной «колбасной королевы» по имени Тамаса. Все шло к тому, что владелица сети чрезвычайно прибыльных мясокомбинатов, виллы в Палм-Спрингс, пентхауза в Бертране, замка на Луаре и личного самолета сделает мне предложение руки и сердца, от которого я точно бы не отказался. И тут появился, будь он неладен, «Настоящий полковник»!
Я не принимал старика всерьез, ему было за пятьдесят, а Тамасочка обожала «молодую дичь». Я был настолько уверен в своем превосходстве, что не обращал на конкурента внимания. И зря. Когда Тамаса выходила за «Настоящего полковника» замуж (для веселой свадебки она сняла целый этаж в парижском «Рице»), то мне не прислали ни приглашения, ни даже ломтика торта.
Дядя Браня окинул меня несколько презрительным взглядом. Еще бы, в его глазах я был этаким слащавым бездельником, трутнем-жиголо и плаксивым типом.
– Браниполк Иннокентьевич Сувор, генерал в отставке, – он протянул мне узкую ладонь. Я не знал, что и ответить: «Димочка Стрешневич, дамский угодник»?
– Это и есть Дусик, – зычно произнесла тетя Фима.
От моего взгляда не ускользнуло, как у Сувора заходили под кожей желваки. Что поделать, я пленяю сердца женщин, мужчины же относятся ко мне с недоверием, презрением и брезгливостью – не все, конечно: Андрюсик испытывал ко мне совершенно иные чувства, но это совсем другая история.
Мы проследовали в столовую. Тетя Фима засуетилась и поставила перед «дорогим гостем» чашку дымящегося чая. Дядя Браня искоса поглядывал на меня, и я чувствовал себя евреем-диссидентом на допросе в КГБ.
– Значит, вас едва не убили, – заметил враждебно дядя Браня. Судя по его тону, он не видел особой потери для прогрессивного человечества, если бы киллер отправил меня на тот свет.
– Представляешь, Браня, он ранил друга Дусика, Андрия, ну, я говорила тебе о нем, Вероника от него в восторге, она с ним беседовала о жизни современных геев и включила это интервью в свою новую книгу…
– Ага, о жизни… геев, – дядя Браня буквально выплюнул последнее слово.
Я встрепенулся – и как мне объяснить твердолобому старику, что с Андрюсиком меня связывала нежная, но совершенно платоническая дружба? Ведь не поверит же!
– Я – метросексуал, – с гордостью изрек я. Надо расставить все точки над «i».
– Метросексуал! – проскрипел зубами дядя Браня. – Метро… тьфу ты, господи, кто? Это что ж за извращение такое? В мои времена за приставания к честным гражданам в общественном транспорте статья была и на лесоповал стройными рядами отправляли!
– Мой кумир – футболист Дэвид Бэкхем, – пояснил я непонятливому генералу. – Понимаете, можно следить за своей внешностью, быть в курсе последних веяний капризной моды, пользоваться декоративной косметикой, красить ногти на ногах, ложиться на стол к косметическому хирургу – и при этом любить женщин!
– На стол к хирургу! – желчно заметил Сувор. – В мои времена мужики на стол к хирургу ложились, когда у тебя заворот кишок, а сейчас – чтобы рожу подтянуть. Женщин, значит, говоришь, любишь…
Раскаленную атмосферу охладила великая Серафима Гиппиус.
– Браня! – проникновенно сказала тетя Фима. – Дусик в одной с нами лодке, мы должны держаться вместе! Дусик, прошу, расскажи Браниполку Иннокентьевичу все то, о чем ты мне уже поведал!
По мере изложения мной событий последних дней насупленное чело дяди Брани прояснялось, когда я завершил, он сказал:
– Ну что… Димитрий, Серафима Ильинична права, мы в одной лодке. Точнее, на одном «Титанике», и наша задача – избежать фатального столкновения с айсбергом.
Он так и не решился назвать меня Дусиком. Дядя Браня продолжил:
– Я тоже не сидел сложа руки, успел кое-что узнать, причем много важного. Но для начала мы сделаем следующее…
Генерал принес с собой цифровую кинокамеру и попросил, чтобы сперва тетя Фима, а затем я снова изложили все то, чему стали свидетелями.
– Это станет нашей страховкой, – сказал он. – Всегда нужно на шаг опережать противника.
– Я такое в фильмах видел, – захлопал я в ладоши, – если нас возьмут в заложники, то эти записи помогут нам спастись. Вы положите их в банковскую ячейку, и каждый из нас будет знать только три цифры от всего шифра?
– Что-то в этом роде, – благосклонно заметил генерал.
Час спустя, когда мы с тетей Фимой завершили свои монологи, Сувор удовлетворенно сказал:
– Отлично! Теперь у нас есть хотя бы какая-то страховка на непредвиденный случай.
– Браня, – произнесла Серафима Гиппиус, – ты думаешь, что непредвиденный случай – такое возможно?
Генерал нежно обнял великую писательницу и сказал:
– Фима, мы должны быть готовы ко всему. Пока не узнаем, в чем дело и кто за всем этим стоит, нам нельзя расслабляться.
Затем мы принялись снова пить чай. Дядя Браня похвалил кулинарные усилия тети Фимы (писательница расплылась в невольной улыбке, чрезвычайно ее красившей) и рассказал нам то, что сумел выяснить: