Гремислава совесть не мучит, он хорошо спит, а она никак не может забыть о том, что прочла в отчете. Надежда Сергиевна накрылась одеялом с головой, головная боль усилилась. Пойти и выпить аспирину? Нет, Гремислав может проснуться, а ей не хочется говорить о визите в Англию – только не сейчас!
Строчки отчета всплыли у нее в памяти. На поверхности чемодана с телом Тани были обнаружены отпечатки пальцев, их удалось идентифицировать. В осторожных выражениях директор КГБ сообщал, что они принадлежат не кому иному, как самому Гремиславу Гремиславовичу.
Надежда Сергиевна несколько раз перечитала это невероятное заключение. Отпечатки пальцев Гремислава были в базе данных КГБ – он, как сотрудник, подлежал дактилоскопии в обязательном порядке.
Гремислав имел отношение к исчезновению Тани! Как она могла забыть о том, что у них был роман! И его поездки в Экарест – якобы по делам службы… Так и есть, он был в отъезде в тот день, когда Таня исчезла. А затем рьяно принялся за поиски ее сестры.
Мерное дыхание мужа доносилось до Надежды. Факт нельзя игнорировать – Гремислав что-то знает об исчезновении Татианы, он знает это уже двадцать с лишним лет, но делает вид, что ему ничего не известно!
Неужели все эти годы она жила с… с человеком, который причастен к трагической судьбе Тани? Как его отпечатки пальцев попали на поверхность чемодана? Объяснение может быть только одно.
Бунич перевернулась на другой бок. Объяснение может быть только одно – Гремислав и убил Татиану! Ей сделалось очень страшно. А Сергий, их сын? Неужели он пошел по стопам отца?
Она не хочет в это верить! Двое самых любимых в ее жизни мужчин – Гремислав и Сергий – замешаны в убийствах! Доказательства до такой степени неопровержимы, что становится жутко.
Ее муж – убийца? Ее сын – убийца? И что ей теперь делать? Сергий мог находиться под воздействием наркотиков, когда совершал эти ужасные поступки. Но Гремислав… Он даже выпивает редко. Если он что-то и сделал, то осознанно. Тот, кто убил Таню, не просто бросил ее тело, а приложил все усилия, чтобы скрыть его на долгие годы.
Надежда Сергиевна начала отчаянно молиться. Боже, сделай так, чтобы все это оказалось неправдой! Сделай так, чтобы я не читала этого отчета! Сделай так, чтобы все стало, как прежде.
Она знала, что так, как прежде, уже никогда не будет.
– Дорогая Серафима Ильинична, это для нас огромная честь, – буквально пропел Стефан д’Орнэ и склонился над моей рукой. Создалось впечатление, что меня встречает посланец преисподней – внук художника был во всем черном и походил на мелкого беса, искушающего слабых плотью грешников.
Его матушка, Весняна Стефановна, выступала в роли вдовствующей императрицы – надо заметить, что она не являлась вдовой и вообще не была замужем: никто толком не знал, от кого она родила единственного сына.
Я так и знала, что семейство д’Орнэ клюнет на мое предложение. Я решила попортить им нервы, нагнать страху и посмотреть, какова будет реакция.
После визита в квартиру моего бывшего супруга Сильвестра Чернышка, ставшего жертвой убийства, произошло еще одно злодеяние, и снова жертва оказалась перед портретом, написанным д’Орнэ.
Пятая жертва звалась Вавилом Сосняком – он был, пожалуй, самым известным пластическим хирургом в столице. Сосняк руководил частной клиникой красоты; к нему выстраивались длинные очереди из тех, кто страстно желал омолодить, увеличить или уменьшить, а также подтянуть, затянуть, утянуть или втянуть какую-либо часть своего «звездного» организма.
Сосняку принадлежала картина, изображавшая русского царя Иоанна Грозного: сам хирург был человеком холерического темперамента, в молодости он даже провел некоторое время в колонии из-за того, что едва не убил свою жену. Иоанн Грозный, как известно, тоже обладал не сахарным характером и подозревался в том, что отправил на тот свет родного сына.
Убийство Сосняка взбудоражило столицу, многие задавались вопросом, кто же их будет теперь оперировать. Мне были непонятны страдания этих людей – я исключительно довольна своим внешним видом и знаю, что мужчины находят мою красоту неотразимой, а интеллект – пугающим.
По совету генерала Сувора я навестила Ирика Тхарцишвили (он прилетел из столицы Коста-Бьянки Эльпараисо) и завела с ним разговор о Татиане Шепель. Он ничего не помнил, и только когда я показала ему фотографию, скульптор изрек:
– Ах, Фима, ты права, в самом деле было что-то подобное… Но имя девушки я забыл. Восторженная молодая студенточка… Я познакомился с ней… Где же мы познакомились?
У меня создалось впечатление, что Ирик меня обманывает. Он всегда хвалился отличной памятью, а тут пытался внушить мне, что забыл Татиану Шепель. Больше я ничего не смогла из него вытянуть, и под конец разговора Ирик с испугом в голосе спросил меня:
– А зачем тебе все это, Фима?
– Так ведь именно эту несчастную обнаружили у меня в колодце, – сказала я.
Ирик побледнел и прошептал:
– Какой ужас!
Раньше я никогда не замечала за Ириком интереса к чужим трагедиям. И почему он так реагирует на мои слова? Мне не хотелось думать, что знаменитый скульптор причастен к убийству Татианы.
– У тебя пропадал чемодан, Ирик? – спросила я скульптора.
Тот дернулся и залепетал:
– Чемодан, какой чемодан?
– С наклейкой Нью-Йорка, куда ты регулярно летаешь, – заявила я.
Тхарцишвили был близок к обмороку, но уперся рогом и все отрицал. Очень подозрительно! Но не верится мне, что он убийца…
Хотя и сбрасывать его со счетов я не могла. Он был с ней знаком, причем достаточно близко, даже если сейчас и пытается убедить меня в обратном. Это крайне подозрительно. Как подозрительно и то, что тело Шепель было завернуто в клеенку, остатки которой находились на даче Подтягича, а затем исчезли.
Ирик мне лгал. А на следующий день после разговора со мной он внезапно улетел в Лондон. Это что, бегство от моих расспросов?
– Не думаю, что они причастны к убийству, – анализируя факты, заметил Браня. – И Фима, в который раз прошу тебя – предоставь мне возможность вести расследование. Это чревато неприятностями, и я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности!
– А я, Браня, не хочу, чтобы опасности подвергал себя ты, – ответила я.
Дусик хихикнул, и старый генерал сурово посмотрел на него.
Сувор запретил мне выходить из квартиры, но я не принадлежу к женщинам, которым можно указывать, что им делать. Браня заботится о моей безопасности, но, как известно, дорога в ад вымощена именно благими намерениями. Поэтому, воспользовавшись тем, что Сувор отправился к кому-то из своих информаторов, я поручила Василиска заботам славного малыша Дусика и отправилась на охоту.