Она появилась через десять минут и провозгласила:
– Ты сказала правду!
Несмотря на произнесенные слова, заведующая выглядела озадаченной.
– Этот… Лицкявичус… Он действительно имеет какой-то вес?
– У него абсолютно официальная должность, – подтвердила я. – Вы можете все выяснить в Комитете или в мэрии.
– Обязательно, обязательно, – закивала Власова. – Я сделаю это завтра. Ты только не подумай, что я тебе не верю…
Ну, с извинениями она несколько запоздала, но мне было уже все равно: облегчение, испытываемое мной от того, что больше не нужно лгать и изворачиваться, сглаживало любое недоверие, выказанное Власовой.
Заведующая прошлась по кабинету, покачивая широкими бедрами, и остановилась прямо напротив меня.
– Вот уж не думала, что ты столько дел наворотишь! – пробормотала она, глядя на меня с каким-то странным выражением.
Мне стало неудобно, что я сижу, а начальница стоит, поэтому я начала приподниматься со стула, но тяжелая, полная рука Власовой легла на мое плечо.
– Да сиди уж, – усмехнулась она и легонько толкнула меня обратно.
И в тот же момент я почувствовала боль в левом плече. Удивленно посмотрев на заведующую, я заметила у нее в руке одноразовый шприц. Когда она успела извлечь его жестом заправского фокусника и как я могла этого не заметить, было недоступно моему пониманию.
– Удивила ты меня, Агния, – продолжала Власова, аккуратно пряча в карман шприц. – Вот уж удивила, поверь! Ильяс рассказал мне все, что узнал о твоих проделках, но мне прямо не верилось: такая тихоня, и вдруг – на тебе! Хотя Марина постоянно жаловалась, что ты не в свои дела лезешь, даешь советы врачам, да и вообще – слишком много знаешь…
Слова заведующей едва доходили до моего сознания: пальцы рук и ног онемели практически сразу, и я, к сожалению, отлично знала, что это означает.
– Что… – начала я, чувствуя, что язык уже заплетается, хотя было еще рановато: возможно, дело было в обстановке и в том, что я знала, чем все должно закончиться.
– Ты хочешь знать, что я тебе ввела? – участливым голосом подсказала Власова. – Адилин. Доза пока небольшая, потому что я еще не решила, что с тобой делать. Сейчас придет тот, кто подскажет.
Если кто не испытал состояния, подобного моему, он никогда не сможет понять этого ощущения. Онемение распространяется по всему телу, словно морозный узор, расползающийся по стеклу, словно паутина, опутывающая тело насекомого не сразу, а постепенно, лишая возможности двигаться. Я попыталась приподняться, но не смогла. Я все видела и слышала, вот что было самое ужасное. Лучше бы Власова вколола мне наркотик, лишающий сознания! И откуда у нее вообще адилин? В основном его используют в ветеринарных лечебницах: в малых количествах – для обездвиживания животных на время разнообразных операций, а в больших дозах – для усыпления собак и кошек.
Надо отметить, что в большинстве стран Европы подобные препараты запрещены. Существует миф о том, что такой уход из жизни безболезнен для несчастных животных, но это не так: при введении адилина или любого другого кетамина они просто медленно умирают от удушья. Я только надеялась, что Власова меня не обманула, и доза, введенная сейчас мне, и в самом деле не летальная. Я вполне могла на это рассчитывать, потому что количество препарата подбирается в соответствии с весом животного. А уж я всяко крупнее любой собаки.
Дверь распахнулась без стука, и на пороге нарисовался Урманчеев. Ну разумеется, кого же еще было ожидать!
– Так-так… – почти весело произнес он, приближаясь. – И что тут у нас?
Всем своим видом психоаналитик изображал доброго доктора, желающего успокоить пациента.
– Тут у нас медсестра, которая и не медсестра вовсе, – усмехнулась Власова, уперев унизанные золотом руки в жирные бока. – И которая сует нос в дела, которые ее совершенно не касаются!
– Я думал, что она ничего не смогла разнюхать, – пробормотал Урманчеев. – Наш маленький сеанс гипноза показал, что ей мало что известно. А после этого мы были очень осторожны… Правда здорово, что я забрал из кабинета все кассеты, да, Аннушка? Или мне следует обращаться к тебе, используя твое настоящее имя – Агния?
Я бы, конечно, ответила ему, но не могла. Все, что мне в данный момент было доступно, это молча таращиться на парочку в белых халатах, чьи намерения в отношении меня не оставляли ни малейших сомнений.
– Действительно, – продолжал разглагольствовать Урманчеев, – с моей стороны было крайне неосмотрительно держать записи в больнице, ведь кто угодно мог их украсть.
– Ты давай не трепись понапрасну, – сварливо прервала психоаналитика Власова. – Скажи лучше, что делать будем?
– А что тут делать? – пожал плечами Урманчеев. – Как обычно, наверное?
– Как обычно не получится! – прорычала заведующая. – Два несчастных случая в одном отделении, причем с коротким интервалом, привлекут к нам ненужное внимание. Ты же понимаешь, что мы не можем себе такого позволить?
– Ты права. Она работает на какой-то ОМР, – пробормотал психоаналитик. – Я, как ни старался, не смог найти никакой вразумительной информации о нем, кроме того, что тот не подчиняется ни Комитету, ни мэру, хотя формально находится в его ведении. Видимо, они и в самом деле имеют право заниматься расследованиями в сфере медицины, поэтому избавляться от нее как от мелкой сошки нельзя: ее станут искать.
– И что дальше? – проворчала Власова. Похоже, она рассчитывала на более легкий способ убрать меня с дороги.
И как же я раньше не рассмотрела возможность участия Власовой во всем этом деле? Действительно, Урманчееву, Марине, Наташе и Антону было бы крайне затруднительно проворачивать свои дела без ведома заведующей. Ее личность казалась мне слишком отличающейся от портрета потенциального преступника, как я его себе представляла, – слишком шумная, громогласная, чересчур заметная и на первый взгляд открытая, ничего не скрывающая… Что ж, психолог из меня никудышный. Жаль только, что я слишком поздно это поняла!
Между тем Урманчеев ответил на вопрос подельницы:
– Думаю, «дача»… Да, именно туда мы ее и отправим!
– Да? И кто же ее повезет? Кстати, как ты намереваешься протащить ее мимо охраны?
– Господи, да у тебя совсем фантазии нет, что ли? – всплеснул холеными руками психоаналитик. – Разумеется, на каталке, как пациентку.
– Ну, это же ты у нас генератор идей, куда уж нам-то, со свиным рылом! – злобно выплюнула Власова.
– В общем, пошли, – сказал Урманчеев, – времени мало. Кстати, что ты ей вколола?
– Адилин.
– Тогда и в самом деле не стоит задерживаться. Но минут двадцать у нас есть, верно?
Психоаналитик был прав, торопясь, – действие кетаминов ограничено. Более того, оно зависит не только от веса, но и от того, как каждый конкретный организм на препарат реагирует, поэтому всякий раз требуется тщательно выверять концентрацию.