– А как ты вообще оказался в Светлогорке? – удивилась я. – Ты же не медицинский работник.
– Ошибаешься, очень даже медицинский! Я, к твоему сведению, пятнадцать лет назад закончил медучилище, но по профессии работать не стал. Дядька меня туда сунул, потому что боялся, как бы я после армии вразнос не пошел. Меня с руками оторвали – мужик все-таки, а в мед в основном девчонки шли. Потом в моей жизни всякое было, и в результате занесло меня сначала в уголовный розыск, а потом уже в мою бригаду, когда ее только создавать начали. Представляешь, мне впервые мой медицинский диплом пригодился: оказывается, было совсем непросто отыскать для группы людей, которые хоть что-то смыслят в медицине.
– Но почему мы ничего не знали друг о друге? – недоумевала я. – Разве не лучше было бы каждому из нас быть в курсе того, что есть еще один человек…
– Ой, да не смеши меня! – прервал меня Антон-Евгений. – У нас же никогда правая рука не знает, чем занимается левая. Ведомства предпочитают независимость друг от друга, делиться информацией не желают. Вот я, например, как ни пытался узнать хоть что-то о тебе, так и не смог.
– И ОМР ничего не узнал о тебе, – подтвердила я.
– Вот видишь!
– Тебе удалось закончить дело?
– К счастью, да. Правда, пришлось действовать быстро. Вчера ночью должна была прибыть новая большая партия контрафакта, и я появился в Светлогорке вовсе не случайно. Нам удалось по-тихому взять и санитара со склада, и Сергея. Теперь они «поют» в отделе, как курские соловьи, закладывая всех своих подельников.
– А как ты в неврологии оказался?
– Тебе покажется странным, но хотел с тобой встретиться, – серьезно ответил Евгений. – Я знал, что у тебя сутки. Больше я в Светлогорке появляться не собирался, вот и решил, во-первых, предупредить тебя об осторожности, потому что ты – совсем отчаянная баба, почти сумасшедшая…
– А во-вторых?
– А во-вторых, мне… – несколько неуверенно продолжал парень. – Ну, в общем, мне не хотелось, чтобы ты плохо обо мне думала, вот что! Ты ведь, наверное, считала меня исчадием ада, а мне это было, мягко говоря, неприятно.
Я не знала, что и сказать. Ведь желание Евгения оправдаться в моих глазах практически спасло мне жизнь.
– Что теперь будет с Власовой и Урманчеевым? – спросила я. – Кстати, психоаналитика ведь не нашли?
– Я, во всяком случае, его упустил, – развел руками Евгений. – Понимаешь, не знал, кого держать-то, ее или его, ведь Никита тобой занимался: все понять не мог, что с тобой случилось. Ну а мне пришлось выбирать, и я выбрал Власову – она все ж таки завотделением, значит, птица покрупнее Урманчеева. Видимо, я ошибся.
– Да, ошибся, – вздохнула я. – В этой парочке главенствующая роль принадлежала именно ему. Но она, возможно, разболтается. Как думаешь?
– Будем надеяться. Но я, честно говоря, не совсем понимаю, в чем они замешаны. Может, расскажешь наконец? А то я ведь тебе все выложил как на духу…
Я помялась с полминуты, но потом решилась и поведала Евгению все, что знала. Правда, знала я не так уж много: у меня были только отрывочные сведения и подозрения.
– Мне очень нужно поговорить с Лицкявичусом, – сказала я, закончив свой далеко не полный рассказ. – Он ушел от серьезного обсуждения произошедшего. Мол, пока я не приду в себя… Но я в порядке, честное слово! Уверена, была бы в еще большем порядке, если бы он рассказал мне все, чего я не знаю.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – мягко улыбнулся Евгений. – Ты молодец, Агния Кирилловна! В тебе погиб оперативник, каких еще поискать.
– Не утешай меня, – уныло возразила я. – Какой из меня, к черту, оперативник? Поверила Власовой, поддалась гипнозу Урманчеева, полезла, можно сказать, к волку в пасть без страховки… Нет, настоящий оперативник никогда бы так не опростоволосился.
– Ну, стремление к совершенству всегда достойно поощрения! – улыбнулся шире Евгений. – Кстати, спешу тебя порадовать: Маринка точно выкарабкается.
– А я ведь считала, что вы с ней в некотором роде напарники. Подумать только!
– Ну, в некотором роде так оно и было.
– То есть?
– Ты не единственная, кто меня раскусил. Правда, Маринке понадобилось на это полгода. С тех пор она немного прикрывала мне спину – так, на всякий случай…
Глядя на Антона, я никак не могла поверить, что передо мной сидит тот же самый человек, которого я знала в течение месяца, работая в Светлогорке: парень даже выглядел по-другому, не говоря уж о манере поведения! И чего я точно не могла бы себе представить еще сутки назад, так это того, что мы с ним будем сидеть в одной комнате, мирно беседуя о том, что произошло.
* * *
Господи, какое же это счастье – оказаться в собственной квартире, принять душ в собственной ванной и, с удовольствием нацепив собственный махровый халат, сесть в гостиной в окружении тех, кого любишь.
Из всех домочадцев только Куся не знала о моих приключениях. Говорят, у собак нет чувства времени, и потому они одинаково встречают хозяина, вышедшего на десять минут в магазин и, к примеру, вернувшегося из мест лишения свободы через несколько лет. После того как первый ритуал («полировка» моего лица длинным розовым языком, обтирание боками о мои джинсы со всех сторон, цирковые прыжки с целью «чмокнуть» прямо в губы на лету) закончился, Куся дождалась, пока я разденусь и приму душ, после чего вспрыгнула на диван в гостиной, прижалась ко мне кудрявым боком и принялась «охранять».
Мама и сын жаждали рассказа из первых уст. Теперь, после того как выяснилось, что я вовсе не отдыхала в Скандинавии, а шпионила в Светлогорской больнице, мама выплеснула на меня все свое волнение.
– Я знала, что дело нечисто! – заявила она, едва я приступила к описанию своих приключений. – Во-первых, ты подолгу висела на телефоне, не экономя деньги. Во-вторых, как-то неохотно делилась впечатлениями. Вот, помню, когда ты ездила отдыхать в Турцию, информация сыпалась из тебя как из рога изобилия!
Стоило мне прерваться хоть на минуту, чтобы перевести дыхание, мама начинала меня ругать. Дэн же, напротив, кажется, гордился тем, что я делала, и даже пытался защищать меня перед мамой.
– Ба, – говорил он, – но она же ведь не развлекалась, правильно? Мама пыталась помочь людям, попавшим в беду!
– Твоя мать – не милиционер, не следователь, не разведчик, в конце концов! – возмутилась мама. – У нее нет никакой специальной подготовки, она не давала подписку о том, что понимает риск, с которым связана ее работа! Твоя мать – врач и должна заниматься своими непосредственными делами, а не изображать из себя Джеймса Бонда или Шерлока Холмса! А Лицкявичус… Да, я допускаю, что он умница и даже гений в своей области, но это не дает ему никакого права рисковать жизнью другого человека!
Я попыталась сказать, что Лицкявичус-то как раз требовал, чтобы я прекратила работу медсестры и ушла из Светлогорки, что именно я хотела продолжить и закончить расследование, что я намеренно скрывала от главы ОМР кое-какую информацию, вводя его в заблуждение по поводу опасности, которая начала мне угрожать, – ничего не помогало. Теперь, похоже, Лицкявичус стал для мамы врагом номер один, ведь он посмел отправить ее дочь на опасное задание…