—Пропусти его, милый, — спокойно сказала Вера. Когда тот вышел, она пояснила: — Абдуловский курьер, видимо. Чтобы не забыла. Хотя я и так помню.
Она села к столу, потерла пальцами виски. Информированы хорошо. Опасные люди, надо поторопиться…
—Прости, Андрюша. Мне нужно подготовиться к такому экзамену, от которого зависит не оценка, а жизнь.
Андрей вздохнул. Надо же, им никак не дают побыть вместе! Долго это будет продолжаться?.. Пока всех маньяков не переловят?
—Дай тогда почитать что-нибудь, — сказал он с некоторой обидой.
— О, я же тебе приготовила сюрприз! — вдруг вспомнила она о своем подарке. Книга английского ветеринара Джеймса Хэрриота лежала в прикроватной тумбочке. Лученко достала ее и протянула Двинятину.
— Как давно я искал эту книжку! — воскликнул он, пролистывая ее. — Веруня, где тебе удалось раздобыть такой клад?
— Места надо знать, — гордо вскинула носик его подруга и откинулась на спинку дивана, очень довольная тем, что смогла угодить. Натянувшаяся ткань тонкого джемпера обрисовала ее выпуклые формы.
— Прекрати немедленно принимать такие позы! Это меня возбуждает! — зарычал Андрей.
— Слушай, а есть такие позы, которые я могу принимать без риска для… Ну, когда ты при этом не возбуждаешься? Ладно-ладно, все! Я — само целомудрие! — Она шутливо прикрылась халатом. Но уже через минуту стала очень серьезной.
Андрей читал, утонув во втором мягком кресле, Вера замерла в своем. Коан, коан… Войти в ткань обстоятельств, но забыть о них, раствориться — и решение придет само. Ярко и во всех деталях представить нужный результат — но забыть о нем. Думать не словами, а образами. Вообще не думать. А что делать? Во всяком случае, не дзенькать звонкими восточными терминами. Применять свои собственные, доморощенные коаны… Конечно, шить!
Недавно она здесь, во Львове, попала в «Бляхарню», где в полумраке крохотного помещения мерцали и переливались на стенах, прилавках и в витрине сотни, а может, тысячи всевозможных пуговиц. Целая лавка этих, на первый взгляд, невинных вещиц. Лежат себе милые плутовочки и строят глазки женщине, вдруг остро возжелавшей сшить платье с застежкой на спине — целым рядом меленьких, очень меленьких пуговок, скользящих под пальцами нетерпеливого Двинятина… Мысленно представила цвет ткани, фактуру. Фасон самый простой должен быть, чтобы легко сшилось руками, без машинки…
Конечно же, в этом кофейном городе ей нужно купить отрез цвета шоколада — не простого, а изнутри золотистого, который сам себе тенденция и стиль. Готовьтесь, знакомые, друзья и пациенты Веры Алексеевны Лученко, принять порцию горького шоколада! Но не бойтесь, все же знают, шоколад — мощный антидепрессант.
Она купила пуговки, похожие на круглые ягоды черники, безупречно темно-коричневые, с золотистым внутренним проблеском. Затем в магазине тканей попросила подобрать к ним тонкого тактеля нужного цвета. Загоревшись идеей сшить новое платье поскорее и надеть его в последний день фестиваля, Вера сразу же раскроила ткань прямо в магазине…
Она достала из пакета скроенные кусочки, коричневые нитки, иглу и ножницы — и принялась шить. А шить она любила. Шитье позволяло не только одеваться модно и выглядеть стильно, оно помогало разгадывать психологические загадки. Толи искусство портнихи помогало ей лучше сосредоточиться, то ли занятые пришиванием, наметкой и другими пошивочными операциями руки были сами по себе, а ее пытливый ум работал сам по себе, лишь с неким внешне невидимым ускорением… Но именно за шитьем приходили в голову Веры наиболее верные решения многих проблем, профессиональных и криминальных загадок, какие подбрасывала ей жизнь.
Известно, что многие герои детективного жанра для решения своих задач пользовались различными методами. Шерлок Холмс играл на скрипке, Мегрэ выкуривал трубку, мисс Марпл вязала, Ниро Вульф шел в оранжерею к своим орхидеям, а Эраст Фандорин занимался каллиграфическими и физическими упражнениями по-японски. Вера Алексеевна Лученко шила. У нее имелся внутренний, никому не известный шитьевой хронометр. Продумывая очередную загадку, она могла сказать сама себе: «Эта история потянет на блузу и брючный костюм». Если же определяла «Здесь только рукав втачать», то в переводе на нормальный язык это значило, что в проблеме можно разобраться достаточно быстро.
Сейчас Вера решила, что львовские преступления потянут на полноценное вечернее платье с застежкой на спине из десяти мелких пуговиц. Объяснить читателям- мужчинам, почему к вечернему платью необходима такая замысловатая застежка с немыслимыми мелкими петельками для каждой крохотной пуговки — даже нам, авторам, не под силу. Героиня живет своей собственной жизнью и делает что хочет!
…Андрей незаметно задремал в мягком кресле. Вера несколько раз искоса поглядывала на него и замечала хмурую складку между бровей. Недоволен… Даже он, такой понятливый — раздражен ситуацией. Сколько раз ей помогал, сколько раз именно от него зависел важный исход — и все-таки… И в этот раз, чувствовала Вера, от него многое будет зависеть. Что ж… Ей все ясно. Еще несколько штрихов, еще пара стежков — и на все вопросы будут ответы.
Мысли текли сами, куда хотели, не направляемые волей. Сейчас они заплыли в город, обволокли его. Львов… Здесь красиво. Но уже понятно, что надо приехать сюда еще раз. Когда он не будет в ее сознании окрашен смертью… Мысли перескочили на каменных городских львов. Уважают в этом европейском городе символы власти. Львы здесь перед парадными входами в разные здания сидят, лежат и стоят.
В воображении Веры, клавшей ручную строчку стежок за стежком, словно в рисованном анимационном фильме смонтировались три фазы: лев лежит — лев сидит — лев встает. И снова, но в уже ускоренном темпе. И еще раз. И еще… Получилось — лев вскакивает. А теперь город зарычал… «Лев готовится к прыжку», — подумала она.
Вера закончила шитье. К этому моменту из ее подсознания, как из куколки-шелкопряда, вытянулась тонкая ниточка, ведущая к разгадке. Она развесила готовое платье на вешалке в шкафу, погрузилась в кресло и почувствовала, что тоже хочет спать. Спать днем, когда так мало времени осталось до решительной развязки? Ну и что. Сон укрепляет силы.
Она велела себе проснуться через полчаса. И стала смотреть сон — зная во сне, что спит. С высоты птичьего полета Вера видела Львов и узнавала полюбившиеся его уголки. Она спала, но во сне чувствовала этот промозглый хмурый день с мелким сеющим снегом — ранним зимним приветом в ноябре. Снегопад усиливался, словно бесконечная белая кисея накрывала город. Спящая Вера ощущала каждый выстуженный дом, пронизанный сыростью и полузимней стужей.
Над старыми львовскими домами, над разноцветными черепичными крышами летело существо в плаще. Никто, кроме нее, не замечал человека — летучую мышь. Он пролетел подворотню, увидел освещенную дверь кнайпы… Она узнала помещение и поняла, что сейчас произойдет. Ей стало грустно, но она не испугалась, как тогда, в первый раз. Сейчас это только кино, сказала она себе. «Все уже давно случилось, — сказала она парню за барной стойкой, — это только реконструкция. Образ. И нет страха, есть только аромат кофе — естественный первый утренний запах…»