— Да что же случилось? — вышел к ним главный хранитель. Дверь его кабинета была открыта в общий зал-библиотеку, где работали научные сотрудники и находилась сейчас Лера. Он пристально глядел на смотрительницу, точно ожидал от нее самых дурных новостей.
— Со мной заговорила сама Прасковья Николавна Воскресенская. Ангел-хранитель музея! — спокойно и твердо ответила Лужецкая.
Молчание.
— Вы… Вы как себя чувствуете, Оксана Лаврентьевна? — вежливо-холодно поинтересовался Хижняк.
— Чувствую я себя хорошо! Мозгами не тронулась. Вы, Федор Емельянович, на это намекаете? А если не верите, милости прошу в мой зал! — Старушка гордо тряхнула кудельками и направилась в экспозицию.
Аросева и Хижняк последовали за ней. Лера искоса поглядывала на своего шефа. Он же совсем старенький, лет шестидесяти. Но рядом со смотрительницами казался просто зрелым мужчиной, слово «стареющий» к нему не подходило. Бабулечки-смотрительницы воспринимались как сама старость, доживающая свои последние годы в тиши музейных залов. Когда не было экскурсий, они часто засыпали, забываясь коротким старческим сном на своих стульчиках в углах залов. Федор Емельянович был совсем другим. Всегда бодрый, подтянутый, в фирменных синих джинсах, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, он больше походил на какого-нибудь мастера-краснодеревщика или реставратора, а не на ученого. От него исходила магия мастерства. По крайней мере так казалось восхищавшейся им Лере.
Во Французском зале, украшенном старинными гобеленами, в золотых завитках рококо никакого призрака, как и следовало ожидать, не обнаружилось. Что нисколько не смутило Лужецкую.
— Где именно вы видели привидение? — спросила Аросева.
— Прасковья Николаевна сидела со своей собачкой в портшезе, — указала смотрительница на закрытое деревянное сооружение, похожее на карету, — оттуда она со мной и говорила.
— Что же она вам сообщила? — скептически спросил Хижняк, отвернувшись от пустого портшеза и внимательно вглядываясь в напудренное лицо старушки. Ему пришло в голову, что она похожа на состарившуюся маркизу, сошедшую с гобеленов своего зала.
Оксана Лаврентьевна охотно поделилась с главным хранителем и старшим научным сотрудником музея содержанием беседы с давным-давно умершей Воскресенской.
— Сперва госпожа Воскресенская меня похвалила за то, что зал содержится в образцовом порядке! — Старушка с вызовом посмотрела на сотрудников.
— С этим никто не спорит, — примирительно сказала Лера. — В вашем зале, Оксана Лаврентьевна, действительно идеальная чистота.
— А потом, — сообщила ободренная Лужецкая, — Прасковья Николавна не одобрила то, что я иногда… протираю пыль с этого фарфора-бисквита при помощи «Галы»… Она попросила меня впредь этого не делать. И посоветовала пользоваться сухой бархатной тряпочкой. — В этом месте своего повествования бабулька потупилась, как двоечница.
— Понятно, — тяжело вздохнул главный хранитель. Его в этой ситуации больше всего интересовал не старушечий бред о явлении ангела-хранителя, а состояние экспонатов музея. И если для этого нужно притвориться, что веришь в призраки, что ж, извольте. — Значит, так, уважаемая Оксана Лаврентьевна! Я абсолютно согласен с призра… с госпожой Воскресенской! Не нужно протирать матовый фарфор-бисквит никакой бытовой химией. Он никогда не будет блестеть, поскольку специально сделан так, чтобы казаться похожим на человеческое тело. Наше с вами тело ведь не всегда блестит. Чаще оно бывает матовым, правда? Поэтому вам следует прислушаться к пожеланиям этого привиде… то есть ангела-хранителя. Не так ли? — Он повернулся к Аросевой и сурово взглянул на нее. — Вы согласны?
Лера прыснула.
— Конечно! Ангел-хранитель врать не станет, он разбирается… Запишем ангела в штат? — Она не выдержала, расхохоталась и убежала.
* * *
В жизни, вздохнула Вера, всегда есть место подвигу. Вот почему она согласилась на уговоры Андрея научить ее получше справляться с компьютером. Очень уж хотелось нажать кнопочку, и — рраз! — связываться с любимым в любое время. А для этого следовало освоить ненавистную технику.
Вообще-то она, как современная женщина, кое-как и с грехом пополам уже пользовалась электронной почтой. Но и компьютер вел себя с Верой как всякая другая техника. То он показывал ей непонятные таблички, то задавал какие-то вопросы, а то вдруг сообщал, что начинает загружаться какая-то программа… Какая? Зачем?
— Это обновляются базы антивируса, — пожимал плечами Андрей. — Я тебе уже столько раз говорил…
Да, говорил. Но как запомнить? Вера пыталась сосредоточиться на главном: ей нужен Интернет, а в Интернете — почта. Вместе с Андреем они уже давно зарегистрировали ее почтовый адрес, и Вера для тренировки начала переписываться с дочкой Олей, с Дашей, еще с несколькими коллегами, которые работали в других странах. Вначале ей понравилось, все как будто получалось. Потом почта начала требовать пароль, а Вера его забыла. Еще ей начали приходить странные письма.
— Это спам, не обращай внимания, — смеялся Андрей.
— Это не спам, а гадость какая-то! — возмущалась Вера. — Предлагают увеличить то, чего у меня нет. Или, — она лукаво смотрела на любимого, — письма адресованы не мне? Но тебе это незачем!
Смех смехом, но вскоре она расстроилась по-настоящему. Почти все ее немногочисленные адресаты, вместо обычных нормальных писем «Как твои дела, а вот у меня…» — присылали ей наборы анекдотов и картинок, ссылки на видеоролики с играющими котами и прочую, абсолютно не нужную ей ерунду.
— Не понимаю, — жаловалась она своему компьютерному гуру. — Почему бы им не поделиться со мной не ссылкой, а радостью, выраженной словами? Или человеческой мыслью, но без ссылок?
— Ты сама знаешь. — Андрей пожимал плечами. — Ты же доктор. Современные люди так устроены, им проще прислать тебе ссылку на интересную статью, чем поговорить. Это законы нашего времени.
— Если дурацкие ролики вместо общения — это закон нашего времени, то пусть тогда я буду вне закона. Потому что еще немного, и я принципиально не буду открывать присланные ссылки, как некоторые люди принципиально не едят мяса или не употребляют алкоголь…
Они решили, что для скорости попробуют, кроме электронных писем, переписываться мгновенными сообщениями в чате, который встроен в почту. Андрей сказал, что это элементарно, и принялся объяснять, куда нажимать, куда вставлять курсор, как отправлять. Они сидели перед ноутбуком, и Вера изо всех сил старалась вникнуть в произносимые им слова. На ее гладком лбу между бровями пролегла глубокая поперечная морщина, а под волосами выступили капельки пота. Ей казалось: напрасно Андрюша старается. Она ее не полюбит, эта чертова техника. Ну не дано Вере, и все. Электромясорубка недавно хотела откусить ей палец, как будто решила, что это та же телятина, только с маникюром. С феном у нее идет давний спор, кому принадлежат волосы: ей или ему, он засасывает их в себя и наматывает на решетку, пытаясь доказать свое. Жетон в метро притворяется, что сделан из какого-то особого материала, а не из той же пластмассы, что и у всех остальных пассажиров, и автомат ее не пропускает. А на днях ей показалось, что видеоплеер смеется, проглотив диск и не желая показывать любимый фильм… Если бы кто-нибудь поинтересовался Вериным мнением, то она бы для себя лично отменила технику как класс.