– Пал Палыч…
И тут же мощный кулак сотряс подбородок Николая. Торганов и сам не понял, как оказался на полу, рядом с грохотом рухнуло опрокинутое кресло. А с прикроватной тумбочки упал телефонный аппарат.
– Где Танька? – рявкнул Пал Палыч.
Николай поднялся, потрогал свой подбородок и сказал:
– Я, пожалуй, пойду.
Он шагнул к близкой двери, открыл ее и услышал, как кто-то, вероятно, Алиса, осторожно ступает по коридору.
– Стоять!
Торганов обернулся и увидел направленный на него пистолет.
– Неужели вы в меня выстрелите?
– Легко. Главное, что все проблемы этим решу. Ты помог Рощиной бежать, а когда я тебя раскрыл, напал на меня, и я защищался.
– Стреляйте, – махнул рукой Николай.
И шагнул в коридор.
Тут же мимо него в спальную влетела Алиса:
– Папа, не на..
Почти одновременно оглушительно грохнули два выстрела. Николай обернулся и увидел, как Алиса медленно оседает на пол, он успел подхватить ее, но сил удержать уже не было. Торганов опустился на колени, поддерживая девушку, и видел, как вокруг дырочек на ее белом платье расплываются два темных пятна. Эти пятнышки были совсем рядом с его лицом, и Николай не понял, откуда они взялись. Тишина повисла в комнате и во всем доме, замерло все вокруг. Наконец Алиса попыталась вдохнуть и начала задыхаться. Теперь уже на ее груди было одно большое пятно. Только теперь он понял. Поднял голову и посмотрел на Пал Палыча.
Тот продолжал стоять с вытянутой вперед рукой, сжимая в ладони направленный на Торганова пистолет.
– Вы… – попытался выговорить Николай, но у него перехватило горло, и все-таки он прошептал: – Вы убили ее!
– Ничего, ничего, – затряс головой Шабанов, – не такое бывает!
Он сунул пистолет в карман пиджака и только после этого шагнул к дочери, с силой отпихнул Николая, взял на руки хрипящую Алису, поднял и понес к кровати.
– Что стоишь? – крикнул он, не оборачиваясь. – Врачей вызывай скорей.
Торганов вскочил и бросился к валявшемуся на полу телефонному аппарату. Схватил трубку и понял, что не знает, куда звонить: он забыл номер вызова «Скорой помощи».
Пал Палыч положил Алису на постель, тут же сорвал с подушки шелковую наволочку, разорвал ее надвое, скомкал половину и аккуратно положил ее под платье дочери, прижимая к ране.
– Чего сидишь? – крикнул он, опускаясь на кровать.
– Кому звонить? – растерянно произнес Николай.
– Идиот!
Шабанов, не отпуская ладони от раны, второй рукой достал мобильник, нажал всего одну кнопку и почти сразу выкрикнул в трубку:
– Это Шабанов, срочно вертолет с врачами ко мне на дачу. Здесь огнестрел: два проникающих ранения в грудь и в плечо. Артерия не задета, но рядом сердце. Быстрее!
Он бросил телефонный аппаратик на постель и проверил пульс Алисы, коснувшись пальцами сонной артерии.
– Ничего, ничего, доченька, – шептал он, – сейчас они прилетят. Все будет хорошо. Они очень быстро прилетят. Я в Центральную клиническую больницу позвонил: там очень хорошие врачи, они сейчас уже летят сюда на вертолете…
Алиса открыла глаза и прошептала:
– Зачем ты стрелял в него?
– Успокойся, все хорошо. Так надо было. Он сам…
– Зачем ты хотел его убить?
– Тебе не надо сейчас говорить. Тебе не надо напрягаться. Никто никого не хотел убивать. Это случайно получилось. Все живы.
Шабанов гладил голову дочери, успокаивал ее, на мгновение лишь обернулся к Торганову, и Николай увидел, сколько ненависти в его взгляде. Если бы не Алиса, то сейчас Торганов был бы мертв – Пал Палыч стрелял наверняка, но пули, предназначенные сердцу Николая, попали девушке чуть ниже ключицы.
– Мне очень больно, – прошептала Алиса.
Руки Шабанова затряслись. Он продолжал прижимать пропитанную кровью наволочку к ее ране. Но куда девать вторую руку, уже не знал. Просто выставил палец, указывая на Николая:
– Ты за все ответишь! Твой папашка тебе не поможет! Я не буду тебя убивать. Я тебя живого в ад отправлю.
Он покрутил головой, оглядывая пространство вокруг себя, словно пытаясь найти что-то, увидел лежащий рядом мобильник, взял его и опять надавил на какую-то кнопку:
– Охрана! Охрана! Где вы, черти? Срочно бросайте свои посты и сюда ко мне на половину Алисы!
За окном раздался шум винтов опускающегося на площадку вертолета.
– Ну, все доченька, сейчас все будет хорошо! – произнес Пал Палыч. – Видишь, как они быстро прилетели.
Шабанов поднял руку и посмотрел на часы. Кажется, он и сам удивился оперативности врачей. Но Алиса уже ничего не видела, вряд ли она даже слышала то, что ей говорил отец. С шумом распахнулась дверь внизу. Шаги многих ног прогремели по лестнице. Теперь уже неважно, кто примчится первым – врачи или охрана: сейчас Николая скрутят и потащат на допрос или на пытку, чтобы узнать, где скрывается Татьяна Рощина, а потом уж передадут милиции.
Торганов вышел в коридор и увидел, как навстречу ему бегут вооруженные люди в бронежилетах. Его развернули и поставили лицом к двери, но так, чтобы Николай видел все, происходящее в спальной комнате Алисы.
– Быстро вы, – выдохнул Пал Палыч, не поднимаясь с кровати. – Забирайте эту сволочь: он стрелял в мою дочь, но я отнял у него оружие.
Шабанов достал из кармана пиджака пистолет и протянул старшему группы захвата.
– Возьмите.
Офицер принял из его руки оружие, а другой человек шагнул вперед и ловко защелкнул наручники на запястье Шабанова.
– Вы что, – не понял Пал Палыч, – сдурели? Я же сказал, кто убийца. Вон эта сволочь стоит. Забирайте его!
Ему не ответили, достаточно бесцеремонно подняли с кровати и потащили к дверям. Шабанов не сопротивлялся, но, когда уже в коридоре ему сказали, что его задерживают по подозрению в убийстве депутата Рощина и в организации убийств еще нескольких человек, Пал Палыч захрипел, попытался вырваться. Его повалили, прижали к полу.
И тогда он закричал:
– Сволочи! Оставьте меня с дочерью – она умирает!
– Среди нас есть врач, – ответили ему.
Двое человек пытались скрутить Шабанова, его прижимали к полу, он уже не кричал. Пытался сопротивляться, тяжело дышал и задыхался от усилий, а когда понял, что все бесполезно, обмяк. Лежал с багровым лицом, прижимаясь щекой к холодному мраморному полу, выл обреченно и почти беззвучно.
Николай продолжал стоять лицом к стене, упираясь в нее руками. Над Алисой склонился человек, который только что сделал ей укол из шприц-тюбика.
– Потерпи, милая, – сказал он, – раны не опасные: все будет хорошо.