– У тебя есть гораздо больше.
– Смогу пятьдесят, а в придачу акции: их у меня почти на десять миллионов.
Рощин подошел к окну, посмотрел на темные окна противоположного дома:
– Какие долги у Людмилы?
– На сегодняшний день она не должна никому. Но я только в этом году выдал ей почти полтора миллиона баксов. Не веришь? Спроси у нее. Хотя она будет отпираться.
Рощин смотрел в окно и молчал.
– Так сколько я должен вернуть? – поинтересовался Пал Палыч.
– Пиши расписку на шестьдесят миллионов, объясни, на что их брал, а срок возврата укажи задним числом… скажем, первого июля этого года.
Шабанов прищурился, но спорить не стал, подвинул к себе лист бумаги, вынул из кармана «Паркер» с золотым пером и начал писать.
– А ты мне сейчас отдашь документы или только расписку в том, что я получу документы в обмен на возвращенные средства? – спросил он.
– Я тебе ничего не должен, – ответил Рощин после некоторой паузы.
Теперь он не смотрел в окно, а наблюдал за тем, как Шабанов водит пером по бумаге. Пал Палыч отложил лист в сторону и придвинул к себе другой.
Нацелился на лист «Паркером» и произнес вслух:
– А теперь заявление об отставке.
Начал писать и продолжал говорить, теперь уже обращаясь к Рощину:
– Как ты предполагаешь отправить деньги на счета? Если возврат средств за невыполненные контракты, то все равно попадешь под налоги. Хочешь, пятьдесят лимонов верну наличными? Их быстро сюда доставят – всего-то полтонны бумаги. А на что ты надеешься, ставя во главе холдинга Татьяну – у нее же никакого опыта, разве только диплом Академии народного хозяйства. Или как там она теперь называется?
Он закончил писать и произнес с удовлетворением:
– Все!
Михаил Юрьевич шагнул к столу и взял в руки оба листа, пробежался глазами по текстам.
– Может, сейчас отдашь мне документы проверки? – спросил Пал Палыч. – Где они у тебя?
Рощин показал глазами на стол:
– Здесь.
– Так отдашь?
– Я тебе ничего не должен.
– И что теперь?
– А теперь пошел вон.
– Зря ты так, – произнес Шабанов, шагнув к двери, – о себе не заботишься, так подумай хотя бы о ребенке и жене. Не понимаю, зачем ты и ее подставил, подарив ей свой бизнес. Дело это не женское, опасное к тому же, не ровен час…
Пал Палыч вышел в коридор.
– Вон отсюда, крыса! – закричал ему вслед Рощин. – А если будешь мне угрожать…
Он замолчал.
Пал Палыч остановился в коридоре. До лестницы, ведущей на первый этаж, оставалось не более пяти шагов.
– А я и не угрожаю, – произнес он негромко, снова обращаясь к самому себе, – я хотел по-доброму расстаться, но раз этот идиот ничего не понимает, другого ничего не остается.
Он вынул из кармана пиджака пистолет, опустил предохранитель и шагнул к кабинету.
Таня услышала крик мужа, поднялась с кровати и выглянула из комнаты.
– Что-то случилось? – спросила она у Дениса.
– Все нормально, – ответил Колосов, – отдыхайте.
Но заметно было, что он и сам не понимает, что происходит.
И в это время на втором этаже раздались выстрелы. Суркис рывком выскочил из кресла и направил на Дениса пистолет.
– Дернешься – убью! – сказал он.
И, быстро посмотрев на Таню, приказал:
– А вы, Татьяна Владимировна, вернитесь к себе. Ничего ужасного не будет.
– Я у себя дома, – возразила Таня.
– Зайдите в комнату, я сказал! – повторил раздраженно Суркис.
Но Таня и не думала закрывать дверь.
– Не дури, Влад, – негромко произнес Колосов и посмотрел наверх.
Тут к перилам лестницы подошел Шабанов; он увидел, что Татьяна, приотворив дверь комнаты, наблюдает за ним, и крикнул Суркису:
– Владлен, мне нужна твоя помощь.
Тут же он вскинул руку с пистолетом и дважды выстрелил в Колосова. Денис рухнул на спину. Только теперь Таня наконец поняла: происходит страшное. Уже произошло. Она бросилась к кровати ребенка, схватила на руки проснувшегося Святослава, хотела выбежать из дома, но успела только выйти из комнаты: по лестнице очень спокойно спускался Шабанов.
– Вернись на свое место! – приказал он.
Татьяна, продолжая держать на руках испуганного ребенка, быстро вернулась в комнату, чтобы запереться изнутри. Но, захлопнув дверь, вспомнила, что у двери этой комнаты нет ни замка, ни внутренней задвижки. Она пыталась придержать створку, но Пал Палыч распахнул дверь без особого труда, Таня едва успела отскочить и опуститься на кровать. Шабанов вошел стремительно и сразу выстрелил трижды в стену возле головы Татьяны.
– Если меня сдашь, – сказал он, – Светика не станет в ту же самую секунду. И бабушку твою не пощадим.
Таня молчала. Тогда Пал Палыч поднес руку с пистолетом к ее лицу.
– Хотя зачем мне лишние хлопоты…
Шабанов прижал ствол к виску Тани. Таня зажмурилась. Вместо выстрела раздался щелчок. Пал Палыч улыбнулся зловеще.
– Повезло тебе: патроны кончились. Ну ничего.
Он вынул из пистолета пустую обойму, положил ее в свой карман, потом зарядил пистолет и снова наставил его на Татьяну.
– А ведь я тебя любил, – уже без улыбки произнес Шабанов, – когда увидел тебя в первый раз, то сразу подумал – вот какая мне нужна. Хотел тебя как-то привлечь к себе. Но ты ведь как слепая – ничего не замечала. Мишка, гад, меня опередил. Тогда еще подумал, что надо его…
Святослав заплакал тихо, и тогда Таня сказала:
– Я никому не скажу, что видела вас здесь. Даю честное слово.
– Ну, и правильно, – кивнул Пал Палыч, – а я в таком случае Светика не обижу. Тебе же все равно никто не поверит, а ребенка и бабушки твоей не будет. О них подумай. Вызови ментов и скажи, что сама убила мужа, а лучше сразу застрелись…
Он вышел из комнаты и начал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж.
Таня осталась сидеть в комнате. Ее начало трясти от страха, но она продолжала успокаивать сына, надеясь, что теперь смерть пройдет мимо них обоих.
Через какое-то время за дверью прозвучали шаги: Шабанов со своим человеком спустились сверху.
– Этих тоже надо гасить, – донесся до Татьяны тихий голос Суркиса, – изобразим ограбление.
Пал Палыч ответил, даже не пытаясь понизить голос:
– Тогда наше родное демократическое государство себе весь холдинг захапает, чтобы потом раздербанить по кускам и нужным людям продать. Но только нас с тобой там не будет.