– Соня! – еще раз усмехнулся Илья Евсеевич и повторил, но уже с другой интонацией, почти раздраженно: – Соня!
Флярковский откинулся на спинку кресла.
– Соня – это гвоздь в крышку моего гроба. Сколько я с ней буду жить – год? Два? Два с половиной? Два с четвертью?..
– Она красива, – подсказал Менжинский, – талантлива, любит вас.
– Что с того, – дернул плечом Илья. – Таких много, а еще есть богатые наследницы. В моем статусе я не могу сожительствовать с кем попало. На этом уровне, где я сейчас нахожусь, должны заключаться только коммерческие браки, капиталы должны объединяться для многократного увеличения возможностей получения сверхприбыли.
– Она вас любит, – повторил Менжинский.
Илья опять дернул плечом и промолчал. Потом взял из портфеля пачку, поднес ее к глазам, словно хотел внимательнее рассмотреть, а затем вернул ее на место.
– Хороший кейс, – произнес он, – несгораемый, и пуля его не пробьет. Я для Сони – такая же оболочка. Только мне зачем хранить то, что ничего не стоит? Скажи мне, ради чего?
– Я уже говорил.
– Послушай, Леня. Я закончил ненавистный дурацкий вуз, потом вкалывал на брата за гроши, теперь что-то получаю взамен, но ради чего? Ради Сони? Ты подумай! Девушка из Великих Лук приезжает в столичный город, становится популярной певицей и вдобавок выходит замуж за миллиардера. Сказки про Золушек хороши, конечно, для маленьких девочек, но мы-то с тобой – серьезные люди! Ты знаешь, когда Сониной маме было куда меньше лет, чем сейчас самой Соне, ей очень нравился один молоденький певец. Он и сейчас популярный и поет все тем же писклявым голосом, что и двадцать лет назад. Так вот, приехал тогда этот паренек в Великие Луки на гастроли. Сонина мама, естественно, в первых рядах на всех его выступлениях. У служебного выхода она подкараулила его в компании других таких же, как и она, идиоток, сунула ему в руки билетик для автографа, а он взглянул на нее и говорит: «Поехали со мной!» Привез он ее в гостиницу, три дня они прожили вместе, она ему носки и майки стирала в гостиничной ванне. За три дня он дал шесть концертов и уехал, оставив на память свою фотографию с подписью, а через положенное время Соня родилась. Молодая мамаша бросила, разумеется, школу, устроилась на ситценабивную фабрику аппретурщицей… Слово-то такое: я даже не представляю, что это за профессия! Через пару лет певец этот снова приехал в Великие Луки; она опять подкараулила его, и опять он пригласил ее в ту же гостиницу, хотя и не узнал поначалу. Но потом она достала из сумочки ту фотографию с автографом и фотографии маленькой девочки тоже достала, стала ему рассказывать, какая у них замечательная дочка, что у нее самой никого не было ни до него, ни после, что она любит его больше жизни. А тот звездный мальчик взял и выставил ее из номера. Двести баксов дал, правда… Вот такая история.
– Я догадываюсь, о ком вы говорите. Но Соня талантливее своего глупого папашки и добрее. И потом, к чему все эти истории?
– Просто так рассказал. А может, для того, чтобы ты знал: кто в грязи родился – до конца жизни не отмоется. Так что не надо мне твоих советов: я и сам знаю, что делать.
Флярковский поднялся из кресла, захлопнул портфель с деньгами, убрал в сейф и, повернувшись к Менжинскому, произнес:
– Давай, Леня, решай мои проблемы, а потом я решу твои. Только сделай все чисто. Если нужно деньги отдать, ты знаешь, где их взять.
– Кто там? – спросил из-за металлической двери женский голос и, не дожидаясь ответа, предупредил: – Учтите, если вы сейчас же не уйдете, я вызову милицию.
– Зоя Степановна, я к вам от Насти – бывшей вашей невестки.
Начали щелкать замки и задвижки. Дверь приоткрылась. На стоящего на пороге мужчину из коридора квартиры с нескрываемым, почти восторженным интересом смотрела полная женщина лет шестидесяти.
– Ну наконец-то, – произнесла она, пропуская гостя в квартиру, – а то мне говорят, что у Настьки ухажер появился, а я и не видела еще.
– Да я вообще-то…
Но пришедшему не дали договорить.
– Чай будешь? – спросила свекровь Насти.
Гость отказываться не стал, хотя всем своим видом показывал, что времени у него в обрез. Он даже посмотрел на часы, а потом кивнул, соглашаясь.
– Чаю выпью. Но вообще-то я поговорить пришел.
– Ну вот и поговорим. Русские люди за столом разговорчивее; женщины за чаем, а мужчины за чем придется, их и вовсе не остановить – только тему дай.
Они прошли на кухню, сели за стол. Женщина продолжала рассматривать гостя, причем еще внимательнее, чем прежде.
– И зачем ты пришел? – спросила она, наполнив две чашки. – Небось внучку мою удочерить хочешь, и теперь тебе знать надобно – против ли я?
– Да, – согласился мужчина. – То есть я – не жених Насти. На ней хочет жениться мой лучший друг, но все остальное именно так.
– А ты тогда зачем пришел?
– На разведку.
Подобное объяснение, по-видимому, удовлетворило свекровь Насти. И она задумалась.
– Ладно, – согласилась она, – пусть удочеряет: моего согласия все равно не требуется. А сыну я скажу, чтобы не препятствовал.
– Кстати, – как бы между прочим поинтересовался гость. – А где ваш сын?
Женщина пожала плечами и продолжила:
– Роман, конечно, плохой отец. Да и мужем был плохим. А у друга вашего ведь и свой ребенок на руках.
– Есть и ребенок, – подтвердил гость, поднося чашку ко рту. – Откуда вам это известно?
– Так мир слухами полнится. Настю видели с вашим другом и с двумя детьми, но я-то знаю, что у моей невестки только один ребенок.
Гость снова посмотрел на часы.
А Зоя Степановна, заметив это, поспешила спросить:
– А правда, что ваш друг усыновил ребенка того самого Флярковского, что убили недавно?
– А это вы откуда знаете? – удивился незнакомец. – Тоже на улице услышали?
– От Романа. Он заходил как-то. И про Настю рассказал, и про вашего друга с чужим ребенком. Он ведь условно-досрочно освобожден, теперь должен у нашего участкового отмечаться. Роман здесь прописан. Так он зашел в опорный пункт охраны порядка и услышал, как участковый наш об этом с кем-то говорил.
– Так что, ваш сын, выходит, где-то недалеко обитает?
– Не знаю. Мне сказал, что за городом живет. Купил, говорит, садовый домик. Звонит редко.
– Когда в последний раз?
– Звонил-то? Да как раз сегодня – часов пять назад, то есть где-то около десяти утра. Но слышно было плохо: видно, с мобильного, может, даже из машины.
– Вам никто не звонил больше?
Зоя Степановна задумалась, вспоминая.
– Да кому я нужна? А сама я не могла до поликлиники дозвониться – номерок к участковому врачу заказать, а то у меня третий день ноги ломит. Вы, случайно, не врач?