Дочь Вячеслава Туровского, которую он видел рядом с Крестей, казалась привлекательнее других невест только благодаря Кресте – на нее словно падал отсвет красоты той, другой. Ростислав понимал, что жить ему придется не с Крестей и что разница между той и другой сделает его супружество только более тоскливым, но ничего не мог с собой поделать, и мысль о поездке в Туров к князю Вячеславу казалась заманчивой уже потому, что давала слабую, призрачную надежду увидеть Крестю или узнать, что с ней. Вероятно, она давно уже отправлена назад в Берестье и даже, может быть, успела принять постриг, но… Но Ростислав собирался во Владимир, а оттуда в Туров, и сердце учащенно билось при мысли об этом городе.
Бояре Червенской земли, старосты Перемышля и знатнейшее духовенство собирало, как положено, целое посольство, которое будет сопровождать князя. Во Владимир послали гонца. Князь Андрей ответил, что будет рад принять гостя, но просил приехать с малой дружиной, чтобы не тревожить народ. Наиболее осторожные из перемышльских бояр испугались, заподозрив предательство, но Ростислав отмахнулся: князь Андрей, скорее всего, сам боится большого войска.
– Невыгодно ему меня убивать, – сказал он Семиславу Премысличу, который наиболее настоятельно советовал взять всю ближнюю дружину и еще сотню бояр – Если я погибну, Перемышль ведь не он, а Владимирко захватит. Надо Андрею, чтобы Червонная Русь опять в одних руках собралась? Не надо. Так что он меня беречь и лелеять должен, если не дурак.
– А если дурак?
– А если дурак, то у него отец есть. Уж Владимир киевский своим сыновьям не даст баловать.
Но посольство не успело собраться, как приехали люди из города Белза. Двое бояр и священник жаловались на посадника Стужайла и князя Ярослава, который не желает разбираться по справедливости.
– И раз так, то лучше ты, князь Ростислав, владей нами, а мы тебе будем служить, как батюшке твоему служили, только дай нам самим тысяцкого выбрать вместо Стужайла навозного! – говорил боярин Завада, и Ростислав ухмылялся вместе со всеми, думая о приключениях незадачливого Стужайла.
Дать ответ Ростислав сразу не решился. Все-таки отец завещал Белз брату Ярославу, и забрать его себе было бы нарушением отцовской воли. Но, с другой стороны, и отец ведь хотел, чтобы города управлялись разумно и справедливо, а лишившись одного из двух своих городов, старшие братья поневоле будут вести себя смирно.
– Я приеду к вам и на месте с людьми поговорю, – решил Ростислав. – Если вы правы, то дам вам тысяцкого, какой вам угоден, но только тогда уж и вы меня не выдавайте. Ведь братья не успокоятся, Владимирко в Звенигороде рать соберет для Ярослава город назад отбивать. Тогда уж бейтесь со мной до конца, как я за вас, так и вы за меня.
– Батюшка, Ростислав Володаревич! Да чтоб мы? Да мы за тебя! Богом клянемся! – дружно завопило посольство, целуя шейные крестики.
Перемышльская дума одобрила это решение: нарушать волю покойного князя не хотелось, но забрать в руки еще один город всем казалось весьма соблазнительным. Каких-то враждебных действий от старших Ростиславовых братьев, обиженных отцовским завещанием, ждали все, и вырвать у них из рук такой город, как Белз, было бы залогом окончательной победы.
– Поезжай скорее к Андрею владимирскому, а там и к Вячеславу туровскому! – говорили Ростиславу теперь бояре. – С братьями воевать – помощь нам нужна будет. Поезжай, батюшка. А уж если приедут ляхи, мы их тут без тебя примем, пусть обождут.
Оставив за себя Предибора Добровоевича, здравому смыслу и честности которого он вполне доверял, Ростислав взял три десятка дружины – Звоняты, Мирошки и Давиды – и поехал в Белз.
Первым пригородом Белза был Любачев. Сюда уже дошли слухи о тамошних событиях, и новый любачевский посадник, помещенный сюда уже новым князем Ярославом, собрав имущество и домочадцев, сбежал. Прежний посадник, Микула Хромец, приехал из своего села и был в городе, но полномочий никаких не имел, и Любачев оказался вообще без власти. Ростиславу тут скорее обрадовались, хотя тоже подозревали, что он собирается захватить владения брата и начал с Любачева. То, что он приехал всего с тремя десятками, удивляло и смущало – люди не знали, как это понимать.
В Любачеве носились слухи о том, что Владимирко у себя в Звенигороде провел вече, получил поддержку и собирает войско, чтобы отвоевать Белз обратно и силой покорить его Ярославу.
– Что же он к нам-то сюда не приехал, князь Ярослав? – говорил Микула Хромец. – Зачем в Звенигород поехал? Значит, не доверяет нам. А коли не доверяет, то ждать можно, что и нас воевать будет.
– Зачем нас-то воевать? – гудели люди, собравшиеся на посадничьем дворе. – Мы-то своего посадника не грабили, не гнали и в навозную кучу не закапывали, он сам сбежал, Братислав-то.
– А вот, значит, думает князь Ярослав, что мы за Белз тоже ответчики. Как по-твоему, Ростислав Володаревич?
– Но вас-то в чем обвинять?
– А что же он тогда к нам не едет? А Братилка, небось, к нему в Звенигород прибежал да и налгал там, будто мы ему грозили, вот он и сбежал. Так что ты один теперь наша защита, князь Ростислав. Бери нас под свою руку, раз такое дело. Хочешь, вече соберем?
Но Ростислав не спешил с таким важным решением. Если он велит созвать вече и оно отдаст Любачев ему, братья обязательно поймут дело так, что он явился в город с войском и захватил его. И докажи, что это не так!
Кроме нежелания открытой войны, его смущали мысли об отце. Князь Володарь перед смертью выдал каждому из трех сыновей по городу, так не должен ли теперь Ростислав видеть свой долг в том, чтобы усмирить Белз и вернуть его Ярославу, вместо того чтобы поощрять бунтовщиков, преследуя собственные выгоды? Клятва на кресте, данная умирающему отцу, была для него не пустым звуком, и он терзался, опасаясь, что нарушит ее без достаточных оснований.
Более осторожные из любачевцев говорили, что князю Ростиславу стоит сначала связаться с братьями и обсудить дело с ними. Но Ростислав не знал, как говорить с Владимирком, пока ему не ясно истинное положение дел в Белзе. А Владимирко в любом случае хочет одного: чтобы младший брат не вмешивался.
К утру Ростислав решил поехать сначала в Червен, узнать, что слышно, и взять там войска, если червенцы захотят его поддержать. Червен был старинным городом, в котором жила древняя племенная знать, крепко державшая в руках свою округу. Если червенские бояре поддержат его, можно будет приниматься за дела Белза с гораздо большей уверенностью. Посадник Микула тем временем должен был послать в Перемышль, собрать войско и ждать гонца от Ростислава. Обговорив все это, он взял свои три десятка и на второй день поздно вечером въезжал в Червен.
– Князь Ростислав! Отворяй, ребята! – крикнул обрадованный тиун воротной страже и поспешил вниз, чтобы скорее поздороваться с новым перемышльским князем. – Я-то думаю, кого Бог принес на ночь глядя, а это ты! – приветствовал он Ростислава, пока дружина строем по двое вползала в узкие ворота вала. – Вот так гости! Приехали уже, приехали! – радостно отвечал он на тот вопрос, который, по его мнению, жених хотел ему задать. – С вечера здесь, и ужинали, и беседовали, и баню топили! – Тудор весело подмигивал Ростиславу, но тот не отвечал на улыбки и не понимал намеков. – Повидаться захотелось? Не положено бы так рано, да разве же я не понимаю! Ну, дело молодое, оно понятно! Только теперь красота спит уже! Не знаю, станут ли будить боярыни! А повезло тебе, Ростислав Володаревич, повезло! Красавица! Мало я таких видал!