Но прежде чем она успела как следует удивиться, Ростислав снова обнял ее, прижался лицом к ее волосам и зашептал:
– Что ты делаешь со мной, лада моя? Я себя не помню! Ведь я за другим делом тебя звал, повиниться хотел! Виноват я перед тобой, душа моя, свет мой ясный! Самого жуть берет, как подумаю: хотел и себя погубить, и тебя тоже, дьявол на грех толкает! Люблю тебя больше жизни, но ведь погибнем оба! Отец мой умер, с братьми нелады начались – это мне предупрежденье, Божий знак, что чуть было не погиб и тебя, душу невинную, с собой в пламень вечный хотел утащить! Прости меня, голубка моя, хотел прощения просить, а сам вон опять… Не могу ничего с собой поделать, как тебя увидел, в уме опять помутилось! Ничего мне не надо, только люби меня! Прощаться нам нужно, а сил нет! Все что хочешь сделаю для тебя! Если ты в инокини идешь, ступай в перемышльский монастырь какой-нибудь, я тебе вклад прибавлю, с епископом буду говорить – хочешь, так будешь игуменьей. Виноват я перед тобой, чем могу, готов тебе служить. Прости меня только.
– Бог простит, Ростислав Володаревич, а мне прощать тебе нечего, – нежно прошептала Прямислава, одной рукой перебирая его жестковатые черные волосы.
Она отлично поняла, о чем он говорит, и душу ее переполнял восторг. Ростислав в десять раз лучше Юрия Ярославича, которому многочисленные покаяния не прибавляли душевной чистоты. Ростислав – другой, его душа светла, и он действительно любит ее, ту, которую знает под именем Крести, любит и потому заботится о ее благополучии больше, чем о своих удовольствиях. В восторге она снова обняла его, и Ростислав не противился, только качал головой: он хотел, но не имел сил вырваться из ее объятий!
– Ничего, Бог нас простил, Ростислав Володаревич, будем счастливы! – шептала она. – Ведь я… Я думала, ты в Перемышле невесту дожидаешься, а ты сюда прискакал! Неужели для меня? – лукаво спросила она.
– Что мне до невесты! – с тоской ответил Ростислав. – Я бы до смерти о ней не вспомнил, если бы тебя тут не встретил, если бы не ты! Как узнал, что княжна Вячеславна здесь, ну, думаю, Божий знак мне мою Крестю в последний раз повидать и прощения попросить!
– Перед свадьбой, значит, не только духовнику, но и мне исповедаться, да?
– Да что мне их свадьба, говорю же, не звали меня. Говорят, Игоряха ее еще весной сосватал, когда с князем Вячеславом в Галиче виделся, ни отец, ни я ничего не знали!
– Какой Игоряха? – Прямислава, ничего не понимая и уже не улыбаясь, отстранилась от него. Ей показалось, что он помешался. – Как это тебя на твою же свадьбу не звали, ты что говоришь, голубь мой?
– Да не моя это свадьба, а Игоря Васильковича, брата моего двоюродного! – пояснил Ростислав с некоторой досадой, что приходится тратить драгоценные мгновения встречи на чужие дела. – Он сын князя Василька теребовльского, слышала про такого?
– При чем здесь Игорь Василькович?
– Как «при чем»? Вы к кому едете-то? Игорь – жених твоей княжны, ее к нему везут в Галич!
– К нему? В Галич? – Прямислава не верила своим ушам, и ей казалось, что она видит какой-то дурной сон. – В какой Галич, окстись! К тебе везут, ты – жених!
– Да не я, а брат мой!
– Ты! – убеждала его Прямислава, пытаясь понять, откуда могло возникнуть такое дикое недоразумение. – Ты – Ростислав Володаревич, сын Володаря Ростиславича перемышльского? – Ей пришло в голову, что и здесь произошла какая-то нелепая, роковая путаница и она принимала за князя Ростислава совсем другого человека. Если так, то она погибла!
– Да я, я! Только на дочери князя Вячеслава не я женюсь, а брат мой Игорь Василькович.
– Не может быть! – Первый приступ изумления прошел, Прямислава снова обрела способность мыслить и жаждала наконец разобраться. – Меня сватали за Ростислава Володаревича, сына Володаря Ростиславича перемышльского, покойного. За Ростислава Володаревича я и согласилась идти, к нему я и еду! Хоть кого спроси! Про никакого Игоря мы и не слышали, и ни разу никто никакого Игоря не упоминал! – решительно, хотя и несколько нескладно заявила она.
– Ты? – Теперь ничего не понимал Ростислав. – Сама опомнись, душа моя! Видит Бог, была бы ты княжна, женился бы я на тебе, не сходя с места. Но послушница – какая же невеста? Невеста здесь Прямислава Вячеславна, хоть и не моя!
– Прямислава Вячеславна здесь я! – произнесла Прямислава и, несколько смущенно и виновато улыбаясь, сжала его руку. – Прости, Ростислав Володаревич, обманула я тебя, хотя, видит Бог, невольно! Я – Прямислава Вячеславна, и ты правду угадал, когда меня увидел там, в Ивлянке. Нас тогда сотник Мирон со страху холопками переодел, чтобы ты не догадался.
– Ты – Прямислава Вячеславна? – Ростислав взял ее за плечи, глядя прямо ей в глаза. – Ты?
– Я. Давай боярынь разбудим и спросим. – Прямислава слегка кивнула в сторону горницы, где спали ее сопровождающие. – Уж они-то точно знают, кто тут княжна и кто невеста!
– Но как же… эта баба, там, в Ивлянке, говорила же, что я обознался! Что не ты Вячеславова дочь, а та, другая! Маленькая такая, как недоросточек!
– Прибавка-то? Она сама обманулась. И сотник Мирон обманулся. Они когда захватили нас, я в темноте Крестин подрясник напялила, и меня за нее приняли, а я думаю: пусть, так безопаснее будет! Так и ехала почти до самого Турова как Крестя. Ну, понял теперь?
– Понял-то понял… – пробормотал Ростислав.
К удивлению Прямиславы, открытие ничуть его не обрадовало и вид у него оставался недоумевающий и растерянный.
– Так… что же… это тебя за Игоря выдают?
– За какого Игоря? – в пятый раз спросила Прямислава. – Что ты привязался со своим Игорем? Не знаю а никакого Игоря и знать не хочу! Откуда ты его взял? Я. – твоя невеста. Или ты не рад?
– Да как же ты моя невеста, если я от тебя первой об этом слышу? Это как же – без меня меня женили?
– Без тебя? А те люди кто? – Прямислава кивнула всторону лестницы. – Стоинег Ревятич, Хотолюб и Радолюб Славомиричи? Они-то кто?
– Переяр! – ахнул Ростислав. В мозгу мелькнул первый проблеск света. – Славомиричи, помнится, звенигородский род. Но Переяр-то! Ой я дурак! – Ростислав взвыл и стукнул себя кулаком по лбу: – Владимирко! Ну, братец любезный!
– Да ты о чем?
– О том! Переяр – кормилец брата моего Владимирка! Дружины я не видел, но если Переяр тут главный, значит, от Владимирка все эти люди! Нет, а мне наплел с четыре воза, хрен с ушами! – Ростислав понял еще не все, но сообразил, что его пытались нагло обмануть. – Он ведь мне наплел, что сосватал Вячеслава туровского дочь за Игоряху! Гаврила Твердибоич, вишь, приболел! И меня все норовил отсюда выпихнуть! А тебе, значит, сказал, что от меня?
– Ну да, – нерешительно ответила Прямислава. Она уже поняла, что все обман, что Ростислав ее не сватал, и помертвела. Стало холодно и жутко, как будто под ногами вдруг обнаружился крутой высокий обрыв. – За тебя он меня сватал! Хоть кого спроси! – Она опять показала на дверь горницы, призывая в свидетельницы спящих боярынь. – Не могут они не знать, к какому жениху меня везут! Сватали за тебя, и еду к тебе! За Игоря не пошла бы! Быть тебе сестрой я не собиралась, истинный крест! А ты – нет…