Борис угрюмо молчал. Провал с «Чебурашкой» был отчасти на его совести, потому что именно он уверил Никиту в том, что маленькие складные кровати будут покупаться, как горячие пирожки, и даже привел в обоснование какие-то собственные исследования рынка. Но «Чебурашки» лежали в магазинах невостребованные, потому что точно такие же кроватки, только в два раза дешевле, поставлял их крупнейший конкурент, здоровенный мебельный завод. Покупателям было все равно, насколько качественная древесина шла на изготовление кроваток, – они предпочитали выиграть в цене, и выигрывали.
– Вижу, что помнишь, – кивнул Никита. – Так вот, поскольку с «Чебурашкой» твой личный просчет, премия тебе за месяц не выплачивается.
Борис посмотрел на брата, не веря своим ушам. Каждый специалист в их фирме сидел на маленьком окладе и большой премии, и еще не было случая, чтобы премию не выплатили. Премией-то она называлась только потому, что так было нужно для бухгалтерского отчета, но на самом деле являлась частью зарплаты. И вот ее – весьма ощутимой суммы! – Никита собирался его лишить.
– Ты охренел? – выдохнул Борис. – С какой стати?
– Я тебе показал, с какой, – прошипел Никита. – А будешь так со мной разговаривать – уволю к чертовой матери, и иди работай в своем сраном институте. Инициативу вздумал проявлять? Порулить процессом захотел? Проявляй ее в другом месте, где она больше пригодится. Вот тогда я еще подумаю насчет твоей премии. Проваливай с глаз моих, к такой-то матери!
Борис вылетел из кабинета как ошпаренный, а потом долго и нервно глотал горячий чай в буфете, заедая его безвкусным творожным пирогом. Они с Аллой переехали в новую квартиру через три месяца.
Но Борис не простил переезда ни жене, ни брату. В новом доме, к его большому удовольствию, у них оказались очень шумные соседи, и он не упускал случая подколоть Аллу. Когда та ворочалась в постели, затыкая уши от громкой музыки, долбившей из квартиры с отвязными подростками, Борис нарочито громко похрапывал, выводя Аллу из себя. На заливистый лай собак под окнами Борис реагировал замечанием: «А вот в бабушкином дворе только один кот был, да и тот столетний». Даже включающаяся сигнализация автомашин, звуков которой хватало и в их прежней квартире, заставляла его многозначительно возводить глаза к небу и тяжело вздыхать, всем видом показывая, как хорошо было раньше и как плохо стало сейчас.
Но квартирой дело не закончилось.
Незаметно у них вошло в привычку, что Алла перед любым важным решением советуется не с ним, а с Никитой, а потом уже ставит мужа в известность. Она тратила на себя невероятные, по мнению Бориса, деньги, но когда он попытался урезать ежемесячно выдаваемую жене сумму, Никита ткнул его носом в очередную ошибку, грозящую лишением премии. Борис заскрипел зубами, но согласился спонсировать новую Аллину блажь в виде каких-то необычных процедур, после которых жена должна была помолодеть на пару лет. В результате он все-таки оказался в выигрыше, потому что Никита нежданно-негаданно повысил ему оклад, да и Алла осталась довольна – не могла спокойно пройти мимо зеркала, обязательно посматривала на себя, и на губах мелькала загадочная усмешка. А на шее супруги по-прежнему поблескивал опал, словно отражающий блеск ее глаз.
Когда Никита случайно проговорился, за какие деньги он купил драгоценность, Борис мысленно ахнул. Стоимость, конечно, была не запредельной, но в его представлении отдать столько за паршивую побрякушку мог только ненормальный. Или очень богатый, бездумно швыряющий деньги направо и налево. В общем, как раз такой, как Никита. Иногда по вечерам, поглядывая на опал, который Алла клала на полочку трюмо возле кровати, Борис представлял себе, что бы он купил, окажись у него на руках такая сумма, и каждый раз решал, что поставил бы половину на какую-нибудь многообещающую лошадь на скачках (на ипподроме он никогда не играл, но ему казалось, что он непременно должен выиграть), а другую половину потратил бы на всякие мелкие удовольствия, вроде посещения ресторанов и казино. А самое главное – ни копейки не дал бы жене, и так высасывающей из него бабки каждый месяц.
Пару раз Борису приходила в голову мысль развестись с Аллой, но здравый смысл услужливо подсказывал, что тогда он потеряет все, что имеет. А с нее, со стервы, еще станется выйти замуж за его брата, и тогда они оба будут в полном шоколаде, а он, Борис, очень далеко от того шоколада. Нет, раз уж он женился, то выжмет из своей жены все по максимуму. Пусть не думает, что только она может тянуть из него деньги. Он тоже не лыком шит, еще возьмет свое. Даже если его брат, сующий во все свой нос, будет против.
* * *
Администратор за стойкой поднял брови при виде Даши и хотел что-то сказать, но сдержался. Эти русские… Видимо, дамочка напилась и упала в воду. Или просто развлекалась с любовником. Хотя не похоже по ее лицу, чтобы она развлекалась. Остается надеяться, что ее не изнасиловали. Еще не хватало новых разбирательств с полицией! Их и так достаточно на последний заезд. Вот что озабоченно думал турок.
Не обращая на него внимания, Даша подошла к стойке и открыла журнал регистрации.
Администратор возмущенно смотрел, как она листает страницы, оставляя на них мокрые следы, но почему-то промолчал. Сумасшедшая русская, крепко сжимая что-то в левой руке, правой вела по строчкам, бормоча себе под нос. Дойдя до трех одинаковых фамилий, написанных одна над другой, она взглянула на номер и, так и не посмотрев на турка, пошла из холла в сторону второго корпуса. На полу за ней оставались маленькие лужицы.
Даша постучала в дверь номера Аллы и подождала. Никто не отвечал. Она постучала еще раз. Тишина. Повернулась было к двери спиной, и тут в замке заскрежетал ключ.
Створки приоткрылись, и Даша увидела Аллу. Та была в сиреневом пеньюаре, не скрывавшем чуть полноватую фигуру. Волосы, обычно тщательно уложенные, растрепались, но вид у Аллы был совершенно не заспанный.
– Даша? – удивилась она. – Что случилось?
Даша, не говоря ни слова, протянула ей опал. Несколько секунд Алла молча смотрела на него, а потом ахнула и схватила камень.
– Что тут такое? – прозвучал из глубины номера мужской голос.
Даша подняла взгляд и увидела за Аллой… не Бориса, а Никиту в майке и джинсах. Он недоуменно посмотрел на Дашу, потом перевел глаза на Аллу и наконец увидел камень. Глаза у него расширились, и он, издав невнятный звук, схватил опал, поднес к глазам. Подержав так несколько секунд, опустил руку и повернулся к Даше:
– Откуда?!
– Из бассейна, – ответила та. – Лежал на дне. Я там купалась и случайно нашла.
О том, что с одной стороны опала обнаружился след от жвачки, который она долго отскребала, Даша промолчала. Пускай сами разбираются, как камень оказался в бассейне и где от него цепочка. У самой Даши не было никакого желания размышлять над этим. Слишком много загадок, и у каждой плохой ответ.