— Ну здравствуй, старый знакомец, — усмехнувшись, произнес я, вскидывая голову и вглядываясь в непроницаемые, но явно умные глаза зверя.
«Я помню тебя… но ты стал другим…» — прошелестело у меня в голове, и в полной оторопи я едва не брякнулся задом на снег.
Морда сгарха нависла надо мной, с чудовищных клыков стекала вязкая слюна, но сейчас я мог думать только об одном: показалось или нет?
Все мои сомнения развеял Тикса. Подпрыгнув, коротышка истошно завопил:
— Говорить! Зверюха говорить!
— Заткнись, Тикса! — сдавленным голосом велел ему Лени, произнеся эти слова почти нормальным голосом.
— Тихо, — прошипел я не оборачиваясь и, взглянув в глаза сгарха, добавил: — Да, я изменился. Спасибо, что убили шурдов. Вы помогли нам.
Чуть помедлив, словно пытался понять смысл моих слов, сгарх фыркнул и, лениво мотнув головой, сбросил с морды парочку моих любопытных щупалец.
«Они враги… приходят в наши норы, когда мы спим… когда в норах плачут еще слепые и беспомощные детеныши… когда мы не можем сражаться… мучают жарким огнем и зеленым светом, пока не станем слабыми… пока не покоримся и не примем их волю… меня тоже жгли… я покорился… ты видел…»
— Да, я видел тебя и помню, — произнес я, все еще в шоке от того, что сгархи разговаривают, вернее, передают свои мысли без помощи пасти. И не только мне — мои спутники, без сомнения, слышали каждое слово. Сгархи разумны. И владеют магией или каким-то крайне на нее похожим даром.
«Я благодарен… вы убили повелевающего мной, и я вспомнил… вспомнил себя… — вновь прошелестел бесплотный голос. — Почему вы здесь… почему не в своих норах?..» — У меня в голове возникла неожиданно четкая картинка: возвышающаяся посреди заснеженной холмистой равнины мрачная черная скала с отвесными стенами. Подкова. Наш дом.
— Мы идем туда, — ответил я. — Но идем медленно. Наши ноги не могут идти по снегу так быстро. И еще — нам пришлось убить двоих серых сгархов. Ваших сородичей. Мы защищали свою жизнь.
«Я видел запах… я понял… — откликнулся сгарх, медленно опускаясь в снег. — Лучше смерть, чем покориться… теперь они свободны… пусть и после смерти… садись… садитесь все… мы отнесем вас к вашим норам…»
— О-о-о! — протянул Тикса, снизу вверх глядя на подошедшего к нему исполинского зверя.
— Благодарю тебя, друг. Но нас пятеро, а вас всего четверо, — ответил я. — У нас есть серьезно раненные, надо их перевязать. И еще у нас лошадь — вон то животное, что стоит внизу.
В ленивом зевке показав весь набор своих более чем внушительных клыков, сгарх ответил:
«Я понесу двоих… тебя и детеныша… лошадь умрет… хорошая еда… раны залижете потом… здесь плохое место… я чую запах дыма… чую запах врагов… слишком много врагов… мы не сможем убить всех…»
— Ага, — в замешательстве кивнул я. — Кушайте на здоровье… и мы согласны. Спасибо.
— Я не детеныш! — возмущенно завопил Тикса, верно поняв, к кому именно относились слова сгарха. — И мои камень! Все камень взять надо!
— Да возьмем мы твои камни, — зло прошипел я. — И ты детеныш! А то пойдешь пешком! Шрам, Мрачный, Лени, садитесь на сгархов. Лени, не трясись ты так! Не съедят они тебя.
— А вдруг? — возразил рыжий, застыв на месте и с испугом косясь на заинтересованно обнюхивающего его сгарха. — Господин, может, лучше пешком?
— Садись на сгарха, — едва сдерживаясь, велел я, вручив свой меч Тиксе и в свою очередь схватив его в охапку.
— Рижий глюпый и трус! — не смог промолчать гном, болтаясь у меня в руках.
— Я не трус, — возмущенно возразил рыжий.
— Но я боюсь, — буркнул я. — Садись. Хотел бы он тебя сожрать — ты был бы уже мертв.
«Здесь много вкусной добычи… — не поднимая головы со снега, беззвучно сказал сгарх. — Мы сыты…»
— Вот видишь, — подхватил я. — Сгархи сыты. Так что лезь быстрее, пока они не проголодались!
К этому моменту я уже неуклюже сидел на холке зверя, посадив перед собой гнома. Сел по памяти — так, как сидели шурды-наездники на темных сгархах. Ниргалы последовали моему примеру, а еще через две минуты на лениво порыкивающего сгарха забрался Лени.
— Все, мы готовы, — сказал я, убедившись, что все мои спутники сидят на зверях. — Цепляйтесь за шерсть! Обеими руками! Шрам, держись изо всех сил! Надо убраться отсюда подальше, пока не подоспел следующий отряд шурдов.
Сгарх играючи поднялся на лапы, словно и не почувствовав тяжелой ноши.
«Держитесь крепко… мы пойдем быстро… донесем вас до нор… потом охота».
Отступление четвертое
— На юг! Она пошла на юг! — срывая голос, вопило корчащееся на обочине тракта подобие человека.
Землистый цвет кожи, всколоченные волосы, стекающая по подбородку слюна и мокрые, тяжело пахнущие штаны. Даже самые близкие не признали бы в нем еще неделю назад преуспевающего кузнеца, что построил небольшую кузницу около дороги, задешево перековывал слетевшие подковы и делал прочую мелкую работу. Теперь же это была лишь исхудавшая тень некогда могучего кузнеца. Бешено выкаченные глаза, трясущие пальцы с почерневшими ногтями и искусанные до мяса губы говорили о том, что этот человек абсолютно безумен.
— Забрала… забрала… забрала его у меня! Велела мне идти на восток, к любой деревне и убить как можно больше жителей, а потом убить себя… она забрала у меня его! Забр-а-а-ала! Мой… мой!..
Хмуро взглянув на воющего безумца с высоты седла, отец Флатис повернул голову к облаченному в серый балахон монаху:
— Он не лжет и больше ничего не знает… помоги этой заблудшей душе обрести покой, брат мой, пока он не натворил еще больше грехов. Его рассудку не помочь.
— Да, отец Флатис, — склонился в поклоне монах.
— Тело сжечь, а прах бросьте в ручей или реку с быстрым течением, — без нужды напомнил священник, разворачивая коня. — Брат Ромис, останься здесь и помоги. Потом нагоните нас.
Молча спешившись, брат Ромис поклонился отцу Флатису и шагнул к впавшему в забытье и бессвязно бормочущему мужчине, на ходу доставая из рукава балахона нож с узким лезвием.
Тронув коня с места, отец Флатис направил его к югу и неспешно двинулся вперед, не обращая внимания на остальных спутников. Он знал, что они его догонят.
— Это уже седьмой, — тихо произнес догнавший его черноволосый священник с привязанным к поясу балахона деревянным ключом. — И каждому был отдан приказ учинить убийство.
— «Близнец» меняет носильщиков, как только их силы истощаются, — отозвался отец Флатис, отрешенно смотря на горизонт. — Он знает, что оставляет за собой отчетливый след темной магии, отмечающий его путь. И старательно заметает следы, старается сбить нас с верного пути и сосредоточить поиски в другом направлении. Именно таким образом ему удалось ускользнуть с места схватки с лордом. Покорил своей воле пришедшего оплакивать гибель родичей ребенка, спустя десять лиг сменил его на более сильного бродячего торговца. Влил в сироту толику своей темной и смрадно воняющей силы и отправил его на север, где тот напросился переночевать в сельский дом. Сиротка дождался глухой ночи и их же топором зарубил всю приютившую его семью, прикончил трех встреченных им по пути припозднившихся сельчан, а затем перерезал себе горло напротив церкви, чтобы приходской священник почувствовал всплеск темной силы и поднял переполох. Затем обезумевший торговец учинил резню в небольшом городишке к западу от тракта, спустя день молодая девица зашла в первый попавшийся трактир и успела убить пятерых, пока подоспевшие стражники не порубили ее на куски… Это все звенья одной кровавой цепи, ведущие нас к цели.