Именно лапы его и подвели — вернее их размер. Рука ниргала метнулась вперед и, словно тиски, сомкнулась на одной из задних лап. Упершись ногами в землю, ниргал рванул лапу на себя, намереваясь вырвать с корнем, но конечность оказалась необычно прочной, и назад потащило всего истошно визжащего паука. Ниргал не растерялся и, бросив меч в снег, перехватил лапу обеими руками. Напружинился и, рванув тварь на себя, резко повернулся вокруг своей оси. Паук взлетел в воздухе и, пролетев вокруг ниргала, со всего размаху грянулся о вековой ствол сосны. Во все стороны полетели обломки костей, визг моментально затих, словно отрезанный. Отлепившись от ствола, паук безжизненной костяной массой упал к подножью дерева и, словно ставя окончательную точку, его накрыл упавший с ветвей дерева сугроб. Готовая могила. Однако посланный мною на подмогу воин так не считал — подойдя к сугробу, он тяжело подпрыгнул и всей своей массой приземлился на останки твари. И еще потоптался там, с противным хрустом дробящихся костей, вбивая паука в землю. Наклонившись, внимательно изучил смешанные со снегом обломки костей и, удовлетворившись увиденным, мерно зашагал ко мне, пряча так и не пригодившийся меч в ножны.
Очнувшись, я захромал к лежащему на земле гному, лихорадочно вспоминая, какие лечебные травы у нас имеются в сумке, что собирал Стефий. Склонившийся над Тиксой рыжий поднял голову на шум шагов и, увидев мое искаженное лицо, поспешно заверил:
— Все в порядке, господин. Дышит. Ран нет.
Облегченно выдохнув, я обессиленно опустился снег и вытянул ушибленную ногу. Колено ныло нещадно.
— Простите меня, господин, — неожиданно пробубнил Лени, пряча глаза. — Оплошал.
— Да нормально все, — отмахнулся я. — Это не ты, а ниргалы оплошали. А ты молодец — бежать не кинулся, просто замешкался.
— Как есть замешкался, господин, — обрадованно затараторил рыжий. — Я ж не понял ничего! Тикса с лошади рухнул, ниргалы вас прочь тащат, а я посередке остался. Как тут не замешкаться?
— Да понял я уже, — кивнул я, с гримасой разминая колено. — На будущее — я своих не бросаю. Ежели повторится такое — кидайся в бой. Понял?
— Да, господин, — ответно закивал Лени, подсовывая под голову Тиксы меховую шапку. — Видел я, как вы с лошади брякнулись… э-э-э… то есть спрыгнули молодецки и в бой кинулись.
— Ага, — рассмеялся я. — Спрыгнул молодецки. Хорошо все кости не переломал. Правильно ты говоришь — брякнулся, словно куль с картошкой. Дай-ка мне флягу Тиксы, вон она, на поясе висит.
Получив искомый предмет, я с наслаждением сделал несколько глотков настойки и почувствовал, как в желудке разгорается пламя. Вернув флягу Лени, я велел и ему сделать пару глотков — для сугрева и успокоения нервов. Не помешает.
Пока рыжий булькал настойкой, я огляделся по сторонам. Оставшиеся втроем ниргалы стояли у меня за спиной, чуть поодаль валялся обезглавленный паук, под сосной высился неопрятный сугроб с торчащими обломками костей, лошади…
— Лени, а где еще одна лошадь? — спросил я у рыжего, встревоженно крутя головой по сторонам.
Поперхнувшись, Лени вскочил на ноги и в свою очередь начал осматривать поле боя. Хлопнул себя ладонью по бокам и выпалил:
— Ах ты ж! Убегла проклятая! Как Тикса упал, так она и деру дала!
— Так, это не дело. Лошадей терять нельзя, — буркнул я, с досадой ударив кулаком по земле. — Надо найти.
— Найдем, господин, — уверил меня Лени. — На снегу кажный след видать. В момент найдем!
— Вот и найди, — кивнул я, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Только не один — возьми с собой ниргала.
Повернувшись к ниргалам, я наугад ткнул в одного из них пальцем и велел:
— Пойдешь с Лени. Оберегать и защищать его как зеницу ока.
Короткий лязг стального кулака о грудь, и ниргал зашагал за Лени, уже садящимся в седло.
Два всадника умчались по следам сбежавшей лошади, а я решил заняться делом. Хромая и ругаясь на каждом шагу, я достал из сумок два одеяла и укутал спящего Тиксу со всех сторон, оставив лишь маленькое отверстие над лицом — чтобы не задохнулся. Убедившись, что теперь коротышке не грозит смерть от холода, я направился к куче костей, некогда бывшей пауком.
Не то чтобы я горел сильным желанием покопаться в некогда человеческих костях, но эти пауки были крайне необычными. И судя по размерам, на их создание пошли не человеческие останки.
Присев над костями, я осторожно смахнул снег рукавицей и пораженно уставился на торчащую из снега лапу. Такого я еще не видел, хотя пауков и мертвяков насмотрелся достаточно. Чего только последняя осада стоила. Но эта кость была совсем другой — желтая от старости, ее покрывала сетка трещин и царапин. Ни малейшего следа живой ткани — ни клочков мяса, ни куска жил, ни следов крови или хотя бы запаха. Ничего такого. Абсолютно чистая кость. Я перевел взгляд на остальные кости и убедился, что они все такие — чистенькие, пожелтевшие и потрескавшиеся от времени. Времени?
— Вот оно что, — пробормотал я. — Да ты у нас настоящий реликт. Это сколько же лет надо, чтобы кости так пожелтели и покрылись сеткой микротрещин? Да и шурдов поводырей я что-то не заметил. Так, а где твоя головенка?
Пошарив глазами по сторонам, я быстро наткнулся на торчащую из снега верхушку черепа. Носком сапога осторожно перевернул череп и удивленно присвистнул. Череп выглядел еще древнее. Помимо трещин по кости тянулись глубокие борозды, явно оставленные оружием, кое-где виднелись сколы, отличающиеся более светлым цветом. Большая часть зубов, а вернее деформированных клыков, отсутствовала напрочь. Хотя это ни о чем не говорит — может, их не было изначально. Не все же люди могут похвастаться полным набором зубов. Да и сам размер черепа просто поражал — самое малое, в четыре раза больше моей головы. Имей я такое желание, с легкостью мог бы использовать его вместо шлема, и еще полно места бы осталось. Над непропорционально вытянутыми глазницами торчали зазубренные шипы, еще несколько подобных украшений выдавались из височных костей и скул. Но несмотря на это, череп был очень похож на человеческий. Только принадлежащий человеку-великану. Нижняя челюсть бессильно свесилась вниз, и в открывшемся отверстии я заметил что-то необычное. Чуть помедлив, я осторожно запустил в пасть пальцы и, уцепив непонятный предмет, выдернул его наружу. В тот же миг челюсти с треском захлопнулись, едва не оставив меня без пальцев.
— Твою мать! — выругался я, отшатываясь назад. На мгновение, мне показалось, что в темных глазницах еще теплится насмешливое багровое свечение. Нет… и правда показалось.
Отдышавшись, я с трудом разжал занемевшие пальцы и взглянул на свою добычу. Стрела с костяным наконечником. Вернее, ее жалкий огрызок — оперение и большая часть древка бесследно исчезли. Деревянная часть побурела от времени, еще пару лет, и деревяшка превратилась бы в труху. Наконечник выглядел чуть получше, но и здесь было заметно влияние времени. Видимо, паук давно уже бегал с засевшей в пасти стрелой. Нежить не чувствует боли и неудобств. И самое интересное — стрела однозначно была шурдской. Я видел несколько сотен этих стрел, когда мы сжигали вооружение шурдов после их стычки с ниргалами, и не мог ошибиться. Это шурдская стрела — под их маломощные короткие луки.