— Могу и с удовольствием сделаю. — Конечно, он расскажет им не всю правду. Он обещал Мандреду никому не говорить о том, что они держались за руки. Люди видели в Мандреде больше, чем человека, которого знал Нурамон. Наверняка они были бы разочарованы, узнай они всю подноготную. И он решил рассказать о себе и Фародине все так, как было, но что касается Мандреда, то он позаботится о том, чтобы это имя стало бессмертным. Люди Фирнстайна еще поставят памятники сыну Торгрида.

— Идем! — сказал Нъяульдред и приятельски похлопал Нурамона по плечу. Затем махнул рукой. — Там, где когда-то стоял его старый дом, теперь тоже постройка, принадлежащая Мандреду. Там будет твое жилище. Вот это будет праздник! Твой товарищ, Фаредред…

— Прости, но его зовут Фародин! — напомнил Нурамон.

— В любом случае, парень выпил прилично, — он снова похлопал его по спине. — Посмотрим, что у тебя получится.

Пиршество более обильное, чем у карликов, люди вряд ли смогут ему предложить. Но он был готов к неожиданностям. Ему нужно было привыкнуть к здешним нравам. Кто знает, сколько будут отсутствовать Мандред и Фародин? Может быть, несколько лун, может быть, год, может быть, больше. Он будет ждать и готовиться к тому дню, когда они вместе с товарищами продолжат поиски. Может быть, люди даже смогут помочь. Он заметил в гавани два корабля, которые по виду напоминали эльфийские. Может быть, кто-то из моряков знает остров, который он видел у оракула. Он нарисует его и покажет людям.

Семьи Фирнстайна
Эльф Нурамон

В те дни, когда отец Сорейс по велению Мандреда Торгридсона начал вести хронику Фирнстайна, на пятнадцатый год правления Нъяульдреда, в Фирнстайн прибыл эльф Нурамон. Он сказал, что будет ждать возвращения Мандреда.

Тогда я был еще ребенком. А теперь моя жизнь клонится к закату. И я с гордостью могу сказать, что жил во времена, когда среди нас поселился эльф. Я был при том, когда Нурамон пришел к нам. Я бежал за его конем и проводил его до площади. И присутствовал при том, как он уехал прочь вместе с Мандредом и эльфом Фародином.

Нурамон принес пользу нашему городу, и я люблю вспоминать те дни. Я помню, как в первую весну после своего прибытия он выиграл соревнования среди скальдов. Никогда больше не слышали мы таких сказаний, таких песен и таких стихов. Своими грустными словами о потерянной любви он завоевал расположение женщин. И поскольку это рассердило мужчин, то день закончился дракой. Эльф вышел из драки невредим. О, как часто Нъяульдред пытался заполучить эльфийскую кровь в королевскую линию! Но Нурамон был верен своей потерянной любви и отказывался от всех женщин, сколь бы красивы они ни были. Но эльф был больше, чем просто скальд. Первый год занимался он стрельбой из лука и достиг совершенства в этом искусстве. Пожалуй, никогда прежде глаз человеческий не мог наблюдать, как эльф из молокососа становится мастером. Он создавал статуи и картины невероятной красоты. Два года он не делал ничего, лишь как ходил в храм Лута и разговаривал сначала с отцом Сорейсом, а затем и со мной, о судьбе. Казалось, он был духовным и искусным человеком. Из-за этого было много беды. Ибо юноши брали с него пример. И вскоре многие захотели променять меч и секиру на лютню. Некоторые говорили даже, что эльф представляет собой опасность для молодых мужчин и тем самым для будущего Фирнстайна. Когда Нъяульдред позвал к себе Нурамона и упрекнул его в этом, то Нурамон сказал, что будет наставлять юношей в борьбе и напомнит им о добродетелях Мандреда. Эльф назвал своих воинов мандридами, сыновьями Мандреда. И научил их сражаться с мечом, стрельбе из лука и даже обращению с секирой. Хотя его редко можно было видеть с секирой, но он показывал юношам то, что сам видел у Мандреда.

Поскольку Мандред и Фародин оставили своих коней, то Нурамон заботился о них. Он говорил, что Мандред мечтал о том, что его кобылка начнет породу лучших лошадей. Ему привели самых лучших скакунов севера, в то время как кони Нурамона и Фародина покрывали роскошнейших кобыл. Так появились кони Фирнстайна.

На девятнадцатый год правления Нъяульдреда сражался Нурамон со своим отрядом бок о бок с королем против воинов города Терза и бушевал среди врагов, словно берсерк, только затем, чтобы потом служить королю благородным советником. Все его воины вышли из того боя живыми.

Нурамон наставлял юного Тегрода, сына Нъяульдреда. Он научил его не только тому, чему обучал мандридов, но и показал, как он сам сможет стать учителем. И способности Тегрода говорили сами за себя.

В благодарность за это старый Нъяульдред подарил Нурамону корабль, которому Нурамон дал необычное имя «Звезда альвов». Но он никогда не выходил на нем в море. Вместо этого он ухаживал за ним и стоял рядом на причале, глядя на море. Метания между весельем и печалью были отличительной чертой этого эльфа. Один день в месяц он проводил у дуба Фрейи и поминал жену Мандреда, хотя однажды зимним вечером признался мне, что никогда не видел ее. А также раз в месяц он поднимался к каменному кругу. Поговаривали, что он встречается с другими детьми альвов. Однажды он пошел со мной в горы к пещере Лута. Он принес жертвы Железнобородым, как полагается, и рассказал мне в пещере, снова освященной со времен Альфадаса, о том, что здесь произошло.

А потом — однажды — прощание наступило неожиданно даже для Нурамона…

Луретор Хъемисон,

том 12 Храмовой библиотеки Лута в Фирнстайне, с. 53–55

Старые товарищи

Нурамон пробудился от полуденного сна. На улице было шумно, раздавались громкие крики. Эльф поднялся и стал одеваться. Он как раз застегивал рубашку, когда дверь распахнулась. То был Нельтор, молодой король Фирнстайна.

— Мой король? Чем могу сегодня служить? — когда-то он учил молодого правителя по поручению его отца, и молодой человек по-прежнему относился к нему как к учителю. Он совсем не походил на своего отца, который очень напоминал Мандреда. Скорее он пошел в Альфадаса. — Опять сражение? — спросил Нурамон.

— Нет же! Ты только представь себе! — Глаза его сверкали. — Мой предок идет вверх по фьорду. Как мне встретить его?

— Мандред? Мандред Торгридсон?

— Именно он!

Нурамон облегченно вздохнул. Казалось, он выдохнул из легких воздух последних сорока семи лет, проведенных здесь.

— Клянусь всеми альвами! — Наконец-то его товарищи возвращаются. Хотя в Фирнстайне было полно дел, чтобы отвлечься, он беспокоился за своих товарищей — и еще чаще подумывал о том, чтобы продолжить поиски Нороэлль в одиночку. — И эльф тоже с ним?

— Да!

Нурамон улыбнулся королю.

— Ты спросил меня, как ты должен встретить Мандреда. И как верный советник я скажу тебе: доспех на тебе уже тот, что надо. — То был доспех Альфадаса. — Если ты еще вооружишься своей лучшей секирой и встанешь на лестнице, ведущей в королевские чертоги, у статуй львов, то Мандред очень удивится.