Нурамон стоял, словно громом пораженный. Ему довелось услышать слова оракула Тельмарина из уст королевы! А потом внезапно возник вопрос. Эльф помедлил, затем отважился задать его:
— Ты сказала, что слышала этот совет. С кем говорил оракул? Кому дал он этот совет?
Эмерелль улыбнулась.
— Следуй совету королевы! — сказала она и поцеловала его в лоб. — Оракул говорил со мной. — С этими словами она отвернулась от него и пошла к двери.
Нурамон озадаченно смотрел ей вслед. Прежде чем закрыть за собой двери, она сказала, не глядя на него:
— Я видела Нороэлль во фруктовом саду.
Когда Эмерелль ушла, Нурамон опустился на каменную скамью и задумался. Оракул когда-то посоветовал это королеве? Призвала ли она его потому, что узнала в нем себя? Внезапно Нурамон осознал, как сильно ошибался в королеве. Он всегда относился к ней как к недосягаемому существу, к женщине, сиянием которой можно только любоваться, как любуются далекой звездой. Однако он никогда не додумался бы до того, что между ними может быть что-то общее.
Эмерелль всегда была примером и идеалом для эльфов и прочих детей альвов, которые находились под ее защитой. Как он мог сделать исключение для себя? Она не только открыла перед ним путь, которым пошла когда-то сама, но и указала на Гаомее. Во время эльфийской охоты он будет следовать примеру Гаомее. Но выше этого совет королевы.
Он еще раз вызвал в памяти ее слова и вспомнил о Нороэлль… Нурамон покинул комнату, в дальнем конце коридора он увидел Мандреда с группой нескольких эльфов. Сын человеческий громко благодарил их. Нурамон ухмыльнулся. Нет, теперь он не хотел меняться с Мандредом или кем-либо еще из отряда эльфийской охоты ни одним даром этого замка.
Идя по коридору, он заметил, что к Мандреду не пришла ни одна женщина. Это не удивило его. Очевидно, при дворе уже вовсю шепчутся о том, насколько неподобающе глазел он на женщин. Эльф был рад тому, что в тронном зале Нороэлль не попала под взгляд Мандреда. Как он мог быть настолько бестактным!
В этот миг Мандред воскликнул:
— Что ж, друзья мои! А теперь произнесите заклинание, которое сделает этот доспех подходящим мне по размеру, и я с радостью приму его… Стоп! Уберите от меня мечи и другие детские игрушки. Я Мандред! Разве у вас нет секиры? — Нурамон покачал головой. Грубый голос, грубый характер! И тем не менее не поддаться его обаянию невозможно.
По пути к фруктовому саду Нурамон спросил себя, как Нороэлль воспримет известие о том, что он призван. Возобладает ли страх над радостью? Королева вплела в свои слова похвалу Нороэлль. И это было правдой: возлюбленная изменила его. Она подарила ему веру в себя, он вырос благодаря ее расположению.
Немногим позже Нурамон добрался до фруктового сада. Он был заложен на широком скальном уступе, к которому можно было пройти только через замок. Стояла ночь. Он поднял глаза и посмотрел на луну. Вот цель его жизни. Наконец уйти в лунный свет! Все эти годы луна была его лучшей подругой. Его предки — те, которые прежде носили его имя и душу, — тоже, наверное, чувствовали подобную привязанность к луне. Легкое сияние, коснувшееся его, было подобно прохладному дуновению ветра, придававшему свежести теплой весенней ночи. Нурамон пошел между деревьев.
Под одной из берез он остановился и огляделся по сторонам. Последний раз он был здесь давно. Говорили, что у каждого дерева, растущего здесь, есть душа и дух, и каждый, кто может слышать, может различить их шепот. Нурамон прислушался, однако ничего не услышал. Может быть, его чувства еще слишком слабы?
Однако теперь следовало найти Нороэлль. Это фруктовый сад, значит, искать ее надо под фруктовым деревом. Он огляделся, чтобы посмотреть на фрукты, которые приносили деревья круглый год. Он увидел яблоки и груши, вишни и мирабель, абрикосы и персики, лимоны и апельсины, сливы и… шелковицу. Нороэлль любит шелковицу!
На самом краю сада стояли две шелковицы, но Нороэлль под ними не оказалось. Нурамон прислонился к стене и оглядел окрестности. Палатки перед замком ночью казались похожими на яркие фонарики.
— Где же ты, Нороэлль? — тихо произнес Нурамон.
И тут он услышал шепот в кронах деревьев.
— Она не здесь, ее здесь не было! — Он с удивлением обернулся, однако увидел только две шелковицы.
— Это мы, — донеслось из ветвей большего дерева.
— Иди к Пихте Фей. Она мудра, — добавило меньшее дерево. — Однако прежде чем уйти, возьми наших плодов!
— Разве не говорят, что наделенные душой шелковицы славятся заботой о своих плодах? — удивленно спросил Нурамон.
Листья большего дерева зашелестели.
— Это верно. Мы не такие, как наши бездушные сестры. Но ты отправляешься к Нороэлль.
Меньшее дерево встряхнулось.
— Ты окажешь нам честь, если возьмешь наших плодов, чтобы она отведала их.
Две ягоды упали Нурамону прямо в ладони. Шелковица с меньшего дерева была темно-красной, с большего — белой.
— Я благодарю вас обеих. — Голос Нурамона дрогнул, и эльф отправился в путь. Ему казалось, что он видел пихту неподалеку от березы.
Добравшись до Пихты Фей, он вспомнил это дерево. Ребенком он играл там с луговыми феями. Она не была ни высокой, ни раскидистой, скорее ее можно было назвать невзрачной. Но ее окружала аура, не терпевшая холода. Она была заколдована чарами, которыми владел и сам Нурамон. Пихта обладала целительными силами. Он отчетливо чувствовал их.
Ее ветви трепетали на ветру.
— Кто ты, решивший потревожить меня? — прошелестела крона дерева.
Вокруг поднялся шелест. Повсюду, там, где только что стояла тишина, теперь перешептывались все.
— Кто это? — казалось, спрашивали деревья.
— Эльфеныш, — прозвучал ответ.
Пихта Фей приказала:
— Тихо! Пусть он сам скажет!
— Я всего лишь обычный эльф, — сказал Нурамон. — И я ищу свою возлюбленную.
— Как твое имя, эльфеныш?
— Нурамон.
— Нурамон, — повторила крона.
Другие деревья тоже прошептали его имя.
— Я слышала о тебе, — заявила Пихта.
— Обо мне?
— Ты живешь в доме на дереве, на дубе по имени Алаэн Айквитан. Дом из дерева, в котором когда-то жила душа могущественной Церен. Ты знаешь Алаэн Айквитан? Слыхал ли о Церен?
— Церен мне не знакома, однако Алаэн Айквитан я знаю. Я чувствую его присутствие, когда нахожусь дома. Его магия поддерживает летом прохладу в доме и тепло зимой. От него моя мать научилась целительству, а от нее — я. Но он никогда не открывался мне.
— Сначала ему необходимо привыкнуть к тебе. Ты еще молод. Его посланники рассказывали о тебе… о твоем одиночестве. — На языке у Нурамона вертелись вопросы, однако Пихта снова поинтересовалась: — Кто твоя возлюбленная?