Перед ними простирался Фирнстайн. Город вырос многократно, точно так, как они видели это в убежище девантара. Крепостные стены из темного камня доходили почти до самой звезды альвов, которую когда-то создала Эмерелль почти в миле от города. В защитных валах зияли широкие бреши.
Но хуже всего было то, что находилось прямо у них перед глазами. Что-то выросло из звезды, через которую они прошли. Мандред не мог подобрать для этого нужных слов. Там было что-то, чего не должно было быть! Прямо через фьорд, к каменному кругу на утесе тянулось… изменение. Вид этот напомнил ему то, что он видел в библиотеке Искендрии. Однажды он зашел там в комнату, стены которой были украшены чудесными картинами. Но одна стена была повреждена, штукатурка осыпалась, кое-где полопалась. И можно было увидеть вторую картину, не менее прекрасную, чем новое изображение. Мандред не мог понять, почему ее просто не скрыли под слоем штукатурки.
Вот так было и здесь. Что-то лопнуло или порвалось. И за фьордом, знакомым Мандреду с детства, виднелось что-то другое. Воздух между наложившимися друг на друга картинками мерцал и, казалось, растекался, как бывает обычно в особенно жаркие дни. Картинка по ту сторону разрыва была нечеткой. И тем не менее Мандред с первого взгляда понял, что видит там. То был тот самый пейзаж… Он там очнулся после бегства от человека-кабана. Ярл видел цветущую весеннюю лужайку Альвенмарка. Там, на другом берегу фьорда, теперь виднелась разрушенная сторожевая башня. А неподалеку от нее устремлялись в небо раскидистые ветви Атты Айкъярто. Однако со старым дубом что-то произошло. В отличие от других деревьев на нем не было листвы! Мандред прищурился, чтобы видеть лучше. Могучий дуб четким силуэтом виднелся на фоне неба. Рядом с ним было что-то маленькое, белое, но что это, Мандред разглядеть не мог. Растекающийся воздух искажал все. Наконец фьордландец обернулся к Фародину, который был, казалось, не менее взволнован, чем он, в то время как Нурамон просто сидел в снегу и смотрел прямо перед собой.
— Что с Аттой Айкъярто? — спросил ярл. — Почему он не одет в зелень?
— Мертвые деревья не носят листвы.
Ответ поразил Мандреда, словно удар в живот. Этого не может быть! Как можно убить живое дерево, наделенное душой? Он ведь обладал магией и был так невообразимо стар.
— Ты ошибаешься!
— Хотелось бы мне, чтобы это было так, — подавленно ответил Фародин. — Должно быть, они разожгли вокруг него костер. Может быть, они даже использовали для этого огонь Бальбара из Искендрии. Ствол Айкъярто обуглился. Все маленькие ветви сожжены полностью. Наверное, они сделали его символом войны против Альвенмарка. Одно из их знамен воткнуто в землю рядом. Ты знаешь его. На нем изображен сожженный дуб!
— Но как он мог…
— А как может дерево убежать? — раздраженно перебил его Фародин. И добавил уже более примирительно. — И даже если бы у Атты Айкъярто были ноги, старый дуб никогда не побежал бы при виде врага.
Больше ничего Мандред не сказал. Невольно вспомнилась клятва, которую он принес Айкъярто в тот день, когда очнулся в Альвенмарке. Он поклялся, что его секира всегда будет стоять между дубом и его врагами. То, что он не смог помочь своему другу, еще больше усугубляло его отчаяние.
Он отвел взгляд и поглядел на Фирнстайн. На некоторых башнях развевались знамена церкви Тьюреда. Сожжены были целые кварталы. Вдоль причалов стояли корабли, наполовину погруженные в лед. Да и в самом фьорде из-под толстого слоя льда кое-где выступали мачты. Интересно, сколько людей было в городе? И где они все теперь? Неужели рыцари ордена убили их? Мандред вспомнил ночь в осажденной Искендрии. Неужели здесь была такая же жестокая битва?
— Пригнись! — прошипел Фародин.
С юга приближался по льду отряд из трех всадников. Они были авангардом длинной колонны запряженных конями саней. Рыцари мчались к городу. С одной из башен прозвучал сигнальный рог.
Трое скакали в двадцати шагах от берега. Доспехи их показались Мандреду странными. Они были воронеными, из накладывающихся друг на друга пластин, как латы Лиондреда. Тяжелые перчатки с манжетами закрывали их руки от холода. На всадниках были высокие, до колен, сапоги и длинные белые плащи с гербом черного дерева. Головы их покрывали шлемы с длинными нащечниками и металлическим гребнем, проходившим через всю голову. Широкая перевязь лежала поверх нагрудника их доспехов. С нее свисал необычайно узкий меч. Впереди на седлах были закреплены две странные кожаные сумки. Казалось, в них лежали короткие дубинки.
Из ноздрей у лошадей вырывались белые облачка пара. Они казались истощенными, а лица всадников были красны от холода. Мандред спросил себя, сколько времени он и его спутники провели в сокровищнице девантара. Эти всадники… Они были такими непохожими на тех рыцарей ордена, против которых они сражались на море. И щитов у них не было.
Он поглядел вниз, на разрушенный Фирнстайн. Сколько столетий потребовалось городу, чтобы так сильно разрастись? Ответа фьордландец не знал.
От отряда отделился один всадник и направился прямо к разрыву. От напряжения Мандред задержал дыхание. Конь и всадник просто проехали на другую сторону. На два или три удара сердца они исчезли из вида. А затем воин появился на широкой зеленой лужайке, проехал мимо разрушенной сторожевой башни и направился к лесной тропе.
Два других всадника вскоре после этого поднялись по платформе к волнолому и исчезли в переулках города.
Мандред обернулся и поглядел назад. Сани, доверху нагруженные припасами, сильно продвинулись вперед. Всадники, одетые так же, как и всадники авангарда, защищали фланги колонны. Наблюдательный пункт ярла и эльфов находился слишком низко, чтобы можно было хорошо разглядеть происходящее. Мандред не мог подсчитать, сколько саней приближалось к городу. Однако их было наверняка не меньше сотни. Он снова посмотрел на город. Несмотря на сумеречное время, только в некоторых домах горел свет. Тот, кто строил такие каменные дома, не страдал от нужды. Должно было гореть больше ламп… Может быть, огни горели только там, где вражеские священнослужители, офицеры и солдаты заняли дома?
— Нужно уходить отсюда, — тихо прошептал Фародин, указывая на расколотый ствол сосны, торчавшей из снега в прибрежном кустарнике.
Похоже, дерево вырвали с корнями последние осенние шторма и принесли сюда. Товарищи осторожно перебрались под его защиту. Мандред слишком обессилел, чтобы тащить тело Лиондреда. С тяжелым сердцем он оставил его. Ведь здесь всего пара шагов.
— Чувствуешь? — спросил Фародин, когда они присели за стволом дерева.
Мандред понюхал снег. В воздухе висел запах каминного огня и щей. Ничего особенного он не замечал. Он поглядел на лед и спросил себя, что может перевозиться в санях. Чего бы он ни отдал сейчас за яйца и пару ломтиков жареного сала! И мет там в бочонках наверняка есть. Мандред негромко вздохнул. Полный мета рог… Он вспомнил клятву, принесенную Луту во время битвы на море. Ярл ухмыльнулся. Он не нарушит эту клятву, но все равно выпьет!
— Пахнет серой, — сказал наконец Фародин, когда понял, что не дождется ответа. — Так пахло поблизости от девантара. Теперь им пахнет весь мир.