Нурамон подбежал к Фародину, чтобы поздравить и обнять его.

— Как ты это сделал? — прошептал он.

— Кольцо, — ответил Фародин.

Он вырвался из объятий и поднял руку, так что отчетливо стало видно маленькое украшение с остро ограненными камнями. Их темно-красный цвет напоминал кровь в золоте.

— Я вызываю тебя на танец клинков! — молодой воин возник прямо перед Фародином. — То, как ты решил исход битвы в свою пользу, было нечестно, это оскорбляет меня и весь мой народ.

Фародин глубоко вздохнул. Он как раз собирался ответить воину, когда голос Малайвина перекрыл шум в зале.

— Братья мои, спор окончен. До первой крови, так было сказано. И нигде не записано, что кровь должна пролиться от клинка. Давайте признаем исход битвы, хотя победа эта — скорее заслуга хитрости, чем воинского искусства.

Несмотря на вмешательство Малайвина, волнение улеглось только отчасти. Многие молодые эльфы с возмущением покинули зал.

Сребровласый эльф жестом пригласил гостей присесть рядом. Он налил им вина и протянул фрукты на тяжелой серебряной тарелке, стоявшей на ковре перед ним. Все в зале постепенно успокаивались.

После совместной трапезы Малайвин попросил их рассказать об Альвенмарке. Ответил ему Нурамон, который по мере сил пытался забыть случившееся. Фародин позавидовал его умению рассказывать с такой живостью, что можно было легко представить Альвенмарк.

В ответ товарищи узнали многое о жизни в пустыне. Эльфы Валемаса превратили плохонький источник в цветущий оазис. Они долго искали это место, поскольку, как и их предки, любили пустыню. И шутили по поводу того, что жара пустыни сделала их такими вспыльчивыми.

Еще здешние эльфы рассказали о том, что часто ездят в мир людей. Смертные там называли их «гират», что на их языке означает «дух», и относились к обитателям Валемаса с большим уважением.

— Когда они встречаются с нами, то всегда одаривают, — улыбнулся Малайвин. — Думаю, они считают нас кем-то вроде разбойников.

— И вы не разуверяете их в этом? — едва эти слова сорвались с губ Фародина, как он тут же пожалел об этом.

— У нас нет выбора. Нам здесь столь многого не хватает, что мы с благодарностью принимаем каждый подарок. Это не значит, что мы бесчестны. Мы ничего не берем силой, хотя могли бы сделать это легко, — он понурился, глядя на извилистый узор ковра. — Но чего нам не хватает больше всего, так это звездного неба Альвенмарка.

— А если заключить мир с королевой? — предложил Нурамон.

Малайвин удивленно посмотрел на него.

— Может быть, эльфы Валемаса и потеряли многое, но только не гордость. В Альвенмарк мы вернемся только тогда, когда нас об этом попросит Эмерелль и при этом сохранит там нашу свободу.

«Значит, вы не вернетесь никогда», — подумал Фародин.

На краю оазиса

Ребенком Нурамон часто думал о пустыне и легендарном городе Валемасе. Представлял, как там все могло выглядеть, однако в древнем Валемасе не был никогда. Этот же оазис был совсем иным, чем представлял себе целитель город легенд. Конечно, здесь не было солнца Альвенмарка или даже светила мира людей. Однако волшебники этой общины создали завесу из света и раскинули ее, словно полог шатра, над поселением и окружающей его пустыней. Они продумали даже смену дня и ночи: свет сменялся необычайно долгими сумерками и несколько часов спустя возвращался краткой утренней зарей.

Однако, несмотря на обилие воды, связь с пустыней была очень тесной, она была видна и чувствовалась отчетливо. Даже овевавший все мягкий ветер нес запахи пустыни.

Нурамон шел по тропе, которая должна была привести к краю оазиса. Этот путь указал им Валискар; якобы там находилась граница страны. Остальные места Расколотого мира считались островками в море Ничто. И Нурамон хотел взглянуть на это море. Он оставил своих спутников в оазисе, они отдыхали там в одном из глиняных домов. Несмотря на помощь целителей Валемаса, силы к Мандреду возвращались очень медленно. В лихорадочном бреду он то и дело звал Атту Айкъярто. Фародин остался с ним. Несмотря на дружелюбие, с которым к ним относились, он не доверял жителям оазиса.

А Нурамон был слишком любопытен, чтобы сидеть на месте. Он даже прибавил шагу, чтобы добраться до края оазиса как можно быстрее.

Внезапно тропа, по которой он шел, закончилась у подножия статуи, изображавшей Юливее, основательницу оазиса. Ее изображение можно было встретить здесь во многих местах. Эльфы пустыни почитали ее почти так же, как Мандред своих богов. Она была красивой. На губах играла уверенная улыбка, а в глазницы статуи из песчаника были вставлены два малахита. При дворе королевы Нурамону доводилось видеть, как скульпторы вставляют в статую драгоценные камни. Сначала камни вставляют в глазницы, затем вынимают каменные веки, накладывают их и при помощи заклинания приращивают к статуе. Точно так же покрывали веки и малахиты, словно были настоящими и могли в любой момент моргнуть. Фигура приглашала присесть на камень, лежавший рядом.

Нурамон последовал жесту и присел. Открывшийся вид ошеломил его. Хотя он находился на краю оазиса, однако перед ним простиралось не море Ничто, — как он втайне надеялся, — а пустыня. Может быть, нужно пойти дальше, гораздо дальше, чтобы попасть на край этой земли. Однако Нурамону вдруг показалось, что здесь что-то не так. Ветер дул ему в спину, и в то же время эльф видел, как закрутился мелкий песок и стал двигаться по направлению к нему. Однако, не долетев до него, он внезапно исчез, словно и не было его никогда. Возможно ли, что открывшаяся его взору пустыня — не что иное, как иллюзия? Отражение той пустыни, которая начиналась по другую сторону оазиса и вела до круга камней? Должно быть, это очень сильное заклинание…

Нурамон поднялся и шагнул в пустыню. Внезапно он почувствовал силу заклинания. Поселение от иллюзии отделял барьер, подобный стене из тончайшего стекла. Нурамон осторожно ощупал невидимую стену.

Внезапно под его пальцами что-то треснуло. Он поспешно отнял руки. Пустыня расплылась перед его глазами, на горизонте потемнело. Темнота пожирала землю с невероятной скоростью. Она неслась ему навстречу, поглощая дюны, затем шаг за шагом — песок и камни равнины. Но, не дойдя до него, темнота посерела от сияния Валемаса. Лучи света пронизывали ее довольно далеко. У ног Нурамона разверзлась пропасть. Там, внизу, клубился серо-синий туман, едва заметно шевелившийся. Должно быть, это и есть море, в котором плавали островки Расколотого мира. А темнота над ним — небо этого безрадостного места.

И где-то там была Нороэлль. И, быть может, смотрела сейчас в бесконечность. Наверняка обустроила все, как и волшебники этого поселения, по своим представлениям. Нурамону оставалось только надеяться, что она находится не в месте вечной печали. Если существует возможность преодолеть этот туман, то он воспользуется ею и пойдет настолько далеко, насколько будет нужно. Быть может, существует прямой путь к Нороэлль, путь в обход барьеров королевы.