Ключница всхлипнула, видя, что ничего не помогло, и снова заплакала.
– Что за варяг? – удивилась Загляда. – Кому про меня спрашивать?
– Да он был у нас! – вдруг вспомнила Зиманя. – Как вы из Новгорода воротились да чудина того привезли, вот как его родичи забрали, к отцу варяги приходили в гости, и он приходил! Молодой годами, а ростом чуть не с верею [174] ! Ты еще меда ему подавала. Чтоб ему тем медом подавиться!
Зиманя плакала, мешая причитания с проклятьями, а Загляда застыла, изумленная, не зная, что и подумать. Зиманя говорила о Снэульве. Но как он мог здесь оказаться? Он ведь ушел с Ингольвом…
– Где ты там, старая ведьма? – крикнул от дверей викинг с копьем.
Рукавом смахивая слезы со щек, Зиманя поспешила обратно, боясь даже оглянуться на девушку. Дверь закрылась, стало почти темно. А Загляда все думала, забыв даже о зажатой в руке горбушке. Снэульв ушел с Ингольвом, а Ингольв собирался назад в Свеаланд…
Поднявшись, Загляда подошла к двери и сильно постучала.
– Чего еще? – ответил снаружи недовольный голос того викинга с копьем. – Больше еды не будет.
– Мне не надо еды, – тоже на северном языке ответила Загляда. – Скажи мне – с Эйриком ярлом пришел Ингольв Трудный Гость?
– Да, – озадаченно ответил голос. – А почему ты спрашиваешь? Кто ты такая?
Но Загляда, не отвечая, вернулась в свой угол. В который раз за этот день все для нее переворачивалось вверх дном. Ингольв здесь, и Снэульв здесь – в числе викингов, разоривших ее город, убивших, может быть, Тормода и превративших в рабыню ее саму. Снэульв – один из них. У Загляды не укладывалось это в голове, она не могла причислить к врагам человека, который стал ее судьбой, которого она вспоминала с такой любовью. Но память же подсказывала то, с чем нельзя было спорить. Снэульву нужен был вожак, с которым он сможет быстро разбогатеть. А кого грабить, им все равно.
Любовь, ставшая самой большой радостью в жизни Загляды, была убита, как ножом в сердце, одним ударом. Снэульв все равно что умер для нее – уж лучше бы он умер, лучше бы ей плакать над его могилой и продолжать любить его в своем сердце! Загляда прижала руку к груди – она задыхалась от резкой боли, как пронзённая копьем. Сознание ее еще не уяснило эту страшную правду, но сердце заболело, уже ощутив этот удар. В первые мгновения Загляда словно вся онемела, не думала и не чувствовала ничего, но с каждым мгновением боль нарастала и вдруг стала невыносимой. Опустившись на землю в углу, Загляда прислонилась лбом к бревну стены и заплакала. Теперь погибло все, что составляло ее жизнь.
Невысокие стены Олеговой крепости, обветшавшие за прошедший век, не могли долго выдерживать напор нападавших. Горожане и гриди посадника во главе с самим Дубыней защищали ворота и стены, но нападавших было больше, защитникам придавала сил мысль о домах и семьях, а викингам – жажда добычи. Они били в ворота дубовым бревном, тащили от разбитых изб Околоградья толстые бревна с зарубками и по ним пытались влезть на стены. Их сбрасывали обратно, но они, сменяя друг друга, лезли снова и снова, не давая ладожанам ни малейшей передышки. Гриди посадника бились в разбитых воротах, горожане пытались остановить викингов в проломах стен, но шаг за шагом им приходилось отступать, битва растекалась по узким улочкам тесной крепости. Близость победы воодушевляла викингов, их мечи и секиры крушили плохо вооруженных горожан. Еще до наступления сумерек викинги захватили Олегову крепость полностью. Защитники ее большей частью погибли, оставшиеся были захвачены в плен, и все беглецы из Околоградья, пытавшиеся спастись в крепости, вместе со всем своим добром оказались в руках северных разбойников. В самой крепости жили семьи городских старейшин и словенской знати, в их богатых дворах викинги нашли довольно добычи, чтобы оправдать трудную битву.
На небе загорелась красная вечерняя заря, но нелегко было вспомнить, что наступает вечер – казалось, что огонь, зажженный викингами в разоренном городе, достал до самого неба. В красных отблесках с земли и с неба корабль Эйрика ярла двинулся вверх по Волхову и снова пристал возле Победища. Площадка заборола была полна вооруженных людей – Оддлейв ярл намерен был дорого продать врагам свою крепость.
– Где Оддлейв ярл? – закричали с корабля. – С ним хочет говорить Эйрик ярл сын Хакона.
– Я здесь и вижу вас, – тут же ответил Оддлейв ярл, стоявший среди своих людей на стене. Шум битвы утих, и голоса были хорошо слышны. – О чем со мной хочет говорить Эйрик сын Хакона?
– Я хочу просить у тебя гостеприимства, Оддлейв ярл, – ответил ему сам Эйрик, стоявший на носу своего корабля. В свете факелов кровавые отблески плясали на железных листах, которыми были обиты нос и корма корабля, на кольчуге Эйрика под ярко-красным плащом, на его позолоченном шеломе. Не слишком высокий ростом, он все же казался грозен и внушителен, уверенный в своей несокрушимой победоносной силе. – Мои люди устали после долгой битвы и хотят иметь безопасное пристанище для отдыха. Я думаю, ты не откажешь в гостеприимстве своим соплеменникам. Среди моих людей есть и Ингольв Трудный Гость – ты его знаешь.
Сам Ингольв шагнул вперед и встал возле факела так, чтобы Оддлейв ярл мог его видеть.
– Я однажды был твоим гостем, Оддлейв ярл, и хочу быть им снова! – крикнул он. – Ты умеешь принимать гостей, ты человек умный и сам поймешь, что для тебя хорошо.
– Ты был моим гостем не так давно, но с тех пор многое переменилось, – ответил Оддлейв ярл. – Недаром тебя зовут Трудным Гостем. Сдается мне, что не счастье ты приносишь тем домам, в которые входишь.
– В северных странах говорят, что я приношу удачу! – крикнул Эйрик ярл. – И до сих пор удача не изменяла мне. Я охотно поделюсь ею с тобой. А иначе тебе придется разделить неудачу Дубини ярла.
Эйрик ярл взмахом руки показал в сторону Олеговой крепости.
– Я видел отсюда, какой была его участь, – ответил Оддлейв. – Для меня небезопасно иметь тебя своим гостем, Эйрик сын Хакона. Как я могу быть уверен, что с моей крепостью не будет, то же самое, что с крепостью Дубини ярла и с посадом?
– Я взял все, что мне было нужно, и не ищу здесь новой добычи! – горделиво ответил Эйрик. – Никто не обвинит меня в вероломстве. Если ты окажешь мне гостеприимство, то никому из твоих людей не придется жалеть, клянусь тебе Властителем Ратей, великим Одином!
Эйрик прикоснулся к рукояти своего меча, Оддлейв ярл заколебался на миг. Но только глупец рад посулам.
– Мертвые ни о чем не жалеют! – сказал Кетиль за его спиной. – Дурная клятва!
– Если ты хочешь быть моим гостем, то поклянись, что ты и твои люди не причинят вреда ни одному человеку в этой крепости, кто бы он ни был! – потребовал Оддлейв ярл, понимая, что если Эйрик откажется, то и ему не избежать осады и битвы.
Но Эйрик не отказался.
– Пусть будет, как ты хочешь! – ответил он. – Я клянусь, что я и мои люди не причинят вреда людям в твоей крепости и не тронут их имущество, и пусть Властитель Ратей будет свидетелем моей клятвы.