– Эй, на лодке! Эй, на помощь!
Уже знакомый голос отвечал:
– Кто там зовет на помощь?
– Товарищ, земляк из Валлиса.
– Из Галлии? Из какой части Валлиса?
– С острова Англезей. Скорей, скорей, на помощь, не то я захлебнусь!
– Легко сказать «на помощь»! А что ты делаешь здесь, в гавани?
– Я моряк с английского судна «Корона», меня наказали ни за что, я и сбежал.
– Чего тебе надо?
– Да передохну немного, а потом поплыву к берегу.
– Зачем мне садиться в тюрьму из-за чужого человека? Проваливай!
– Да говорю же тебе, что тону! Помоги!
Говоривший, видимо, хлебнул воды и его накрыло волной.
Сцена была сыграна прекрасно, и беглецам на какое-то время даже показалось, что их товарищ в самом деле тонет: они поплыли в сторону шлюпа.
Но скоро до них снова донесся его голос:
– Ко мне! Ко мне! Неужели ты дашь утонуть земляку, когда для его спасения достаточно бросить фалреп, веревку.
– Ну-ка отвали!
– Ой, да, никак, это ты, Питкаэрн?
– Да, я самый, – удивился матрос. – А ты кто такой?
– Я-то?.. Веревку! Тону! Тону-у-у… Вер…
И волна снова накрыла его с головой.
– Ах, черт! Да вот веревка! Держишься?
Послышалось бульканье, когда захлебнувшийся хочет ответить, но не может, потому что в дыхательные пути попала вода.
– Ну, не отпускай!.. – проговорил Питкаэрн. – Что ж ты за моряк, увалень ты эдакий! Может, прикажешь тебе подъемное кресло подкатить? Сам не можешь забраться?
Но не успел валлиец договорить, как Эрбель, едва занеся ногу над релингом, схватил своего друга Питкаэрна в охапку, опрокинул его на палубу и, приставив ему нож к горлу, крикнул своим товарищам:
– Ко мне, ребята! Поднимайтесь на левый борт. Мы спасены!
Беглецы не заставили себя упрашивать; они поспешили к шлюпу и через минуту все четверо стояли на палубе.
Эрбель придавил Питкаэрна к палубе коленом и не отнимал от его горла ножа.
– Свяжите-ка этого парня и заткните ему рот, – приказал Пьер Эрбель, – но никакого зла не причинять!
Потом, повернувшись к пленнику, продолжал:
– Дорогой Питкаэрн! Простите нам этот обман. Мы не английские дезертиры, а французы, сбежавшие с понтона. Мы позаимствуем у тебя шлюп, чтобы прогуляться во Францию, а как только дойдем до Сен-Мало или Сен-Бриека, ты свободен.
– Как же так вышло, что члены экипажа английского шлюпа говорят на бретонском наречии?
– При чем здесь английский экипаж? Это мы говорим на галльском языке.
– Я понял ничуть не больше, чем раньше, – признался Парижанин.
– Ты хочешь, чтоб я тебе все объяснил? – спросил Эрбель, как можно осторожнее затыкая рот Питкаэрну. – Надо, конечно, отдать ему справедливость…
– Признаться, я был бы не прочь разобраться, в чем тут дело.
– Сейчас я тебе расскажу то, что сам я узнал в коллеже.
– Рассказывай!
– Англичане из Уэльса – всего-навсего колония из Нижней Бретани, эмигрировавшая из Франции лет этак девятьсот тому назад и сохранившая в целости и сохранности родной язык. Вот как получилось, что уэльсцы говорят на бретонском наречии, а бретонцы – на уэльском, или валлийском.
– Вот что значит образование! – заметил Парижанин. – Эрбель! В один прекрасный день ты станешь адмиралом.
Тем временем Питкаэрна связали и заткнули ему рот.
– А теперь, – промолвил Пьер Эрбель, – надо согреться, обсушиться и посмотреть, нет ли на этом благословенном шлюпе чего-нибудь пожевать, а на рассвете выйдем из гавани.
– Почему не сейчас? – поинтересовался Парижанин.
– Потому, Парижанин, что из гавани можно выйти только после того, как адмиральское судно откроет ворота пушечным выстрелом.
– Это верно, – хором подтвердили беглецы.
Один из четырех товарищей остался часовым на бушприте, а трое других пошли разводить в каюте огонь.
К несчастью, одежду, намокшую в соленой воде, было не так-то просто просушить. Беглецы обшарили шлюп и нашли рубашки, штаны и матросские блузы, принадлежавшие друзьям Питкаэрна. Беглецы переоделись как могли, как вдруг с бушприта донеслось:
– Эй, там, внизу! Все наверх!
В одно мгновение все трое очутились на палубе.
Часовой поднял тревогу не без причины: к шлюпу приближались огни, и постепенно из темноты показались лодки с солдатами.
Лодки прочесывали гавань.
– Ну, визита не миновать! – предупредил Пьер Эрбель. – Надо взять дерзостью. Спрячьте нашего друга Питкаэрна.
– Сбросить его в воду? – предложил один из беглецов
– Да нет, просто спрячьте его получше.
– Слушай, Пьер, – заметил Парижанин, – а что если засунуть его в подвесную койку, накрыть сверху одеялом по самые глаза – никто и не заметит кляпа, а мы скажем, что он заболел.
Так для нас же лучше: больные одетыми не ложатся, одному из нас достанутся сухие штаны, куртка и блуза.
Предложение всем понравилось.
– А сейчас, – продолжал Пьер Эрбель, – пусть те, что говорят на валлийском наречии, постоят со мной на палубе, а остальные составят компанию Питкаэрну; я все беру на себя.
Когда Эрбель говорил: «Я все беру на себя», все знали, что на него можно положиться. Парижанин и его напарник пошли вниз с Питкаэрном, а Эрбель и двое бретонцев стали ждать солдат.
Те не заставили себя ждать.
Одна из лодок взяла курс на шлюп.
Пьер Эрбель вскарабкался на релинг, чтобы его было лучше видно.
– Эй, на шлюпке! – крикнул командир.
– Здесь! – отозвался Пьер Эрбель на бретонском наречии.
– Э-х, да здесь уэльские ребята! – заметил капитан, обращаясь к своим солдатам. – Из вас кто-нибудь говорит на языке этих дикарей?
– Я, господин офицер, – отозвался один из солдат. – Я родом из Каэрмартена.
– Тогда спрашивай ты.
– Эй, на шлюпке! – крикнул солдат по-уэльсски.
– Здесь! – повторил Эрбель.
– Кто вы?
– «Прекрасная Софи» из Памбрука.
– Откуда идете?
– Из Амстердама.
– Что везете?
– Треску.
– Вы не видели пятерых французских пленников, сбежавших с понтонов?
– Нет, но если мы их встретим, они могут быть спокойны.