– А я? Я тоже! Ты меня больше не любишь, фея Крошка?
Фрагола обернулась наконец к Пчелке, подняла девочку, словно птичку, на руки и осыпала поцелуями ее лицо.
– Тебя давно не было видно! – в один голос заметили Регина и г-жа де Маранд, тогда как Кармелита, от которой верная Фрагола не отходила во время болезни, не могла упрекнуть ее в невнимании и протянула руку.
– Верно, сестры! – согласилась Фрагола. – Вы – высокородные дамы, я же – бедная Золушка и должна оставаться у своего очага…
– Только не как Золушка, – возразила Пчелка, – а как Трильби.
Девочка прочла недавно прелестную сказку Шарля Нодье.
– И лишь в особых случаях, – продолжала Фрагола, – когда произойдет что-нибудь серьезное… Тогда я набираюсь смелости и прихожу спросить вас, дорогие сестры, по-прежнему ли вы меня любите?
Ответом ей был поцелуй всех трех подруг.
– Особые случаи?.. Что-нибудь серьезное?.. – повторила Регина. – Ты действительно выглядишь печальной.
– Уж не случилось ли с тобой беды? – спросила г-жа де Маранд.
– С тобой… или с ним? – подхватила Кармелита, понимая, что самая большая беда не всегда та, что случается с нами самими.
– Нет, слава Богу! – вскричала Фрагола. – Не с ним, не со мной, а с одним из наших друзей.
– С кем именно? – полюбопытствовала Регина.
– С аббатом Домиником.
– А-а, верно! – подхватила Кармелита. – Его отец…
– …осужден!
– На смертную казнь?
– Да.
Девушки едва слышно вскрикнули.
Доминик был другом Коломбана и, значит, их другом.
– Что можно для него сделать? – спросила Кармелита.
– Может, похлопотать о помиловании для господина Сарранти? Мой отец достаточно близок к королю.
– Нет, – возразила Фрагола. – Нужно устроить нечто менее трудное, дорогая Регина, и займешься этим ты.
– Чем именно? Говори!
– Необходимо попросить у короля аудиенции.
– Для кого?
– Для аббата Доминика.
– На какой день?
– На сегодня.
– Это все?
– Да… Все, чего он просит… пока.
– Позвони, сестричка! – приказала Регина Пчелке.
Та позвонила, после чего обратилась с вопросом:
– Ах, сестра, неужели его убьют?
– Мы сделаем все возможное, дабы предотвратить подобное несчастье, – пообещала Регина.
В эту минуту появилась Нанон.
– Прикажите немедленно заложить карету, – приказала Регина, – и предупредите отца, что весьма важное дело призывает меня в Тюильри.
Нанон вышла.
– К кому ты намерена обратиться в Тюильри? – спросила г-жа де Маранд.
– К кому же еще, как не к изумительной герцогине Беррийской?
– Ты едешь к ее высочеству? – подхватила Пчелка. – Возьми меня с собой! Мадемуазель сказала, чтобы я непременно приезжала к ней, когда ты или отец отправитесь ко двору.
– Так и быть, поедем!
– Какое счастье! – обрадовалась Пчелка.
– Дорогое дитя! – воскликнула Фрагола, целуя девочку.
– Пока сестра будет говорить ее высочеству, что нужно сделать для встречи Доминика с королем, я скажу, что мы знаем аббата Доминика и что его отцу не нужно причинять зла.
Четыре девушки со слезами на глазах слушали наивные обещания девочки, которая, еще хорошенько не зная, что такое жизнь, пыталась бороться со смертью.
Нанон возвратилась и доложила, что маршал сам только что возвратился из Тюильри и лошадей еще не распрягали.
– Едем! – проговорила Регина. – Не будем терять ни минуты. Поехали, Пчелка! Сделай все так, как ты говорила, это пойдет тебе на пользу.
Взглянув на часы и обратившись к трем подругам, она продолжала:
– Сейчас одиннадцать. В полдень я вернусь с приглашением на аудиенцию. Жди меня, Фрагола.
И Регина вышла, оставив подруг в надежде на свою влиятельность, но еще более – на общеизвестную доброту той, у которой Регина отправилась испрашивать августейшего покровительства.
Как помнит читатель, мы однажды уже встречались с четырьмя героинями нашего романа у изножья кровати, на которой возлежала Кармелита. Теперь нам предстоит встретиться с ними у эшафота г-на Сарранти. Мы уже упоминали о том, что они вместе воспитывались в монастыре; вернемся назад, в первые годы их юности, в пору, усеянную благоухающими цветами, и попытаемся понять, что их связывало. У нас есть время, чтобы ненадолго заглянуть в прошлое: Регина сама сказала, что возвратится не раньше полудня.
Связывало их немало, иначе как могло получиться, что подружились четыре девушки, такие разные и по происхождению, и по темпераменту, с различными вкусами и взглядами?
Все четыре девушки – Регина, дочь генерала де Ламот-Гудана (еще пребывавшего в добром здравии), Лидия, дочь полковника Лакло (мы знаем, как он умер), Кармелита, дочь капитана Жерве, погибшего в Шанпобере, и Фрагола, дочь трубача Понруа, убитого при Ватерлоо, – были дочерьми легионеров и воспитывались в королевском монастыре Сен-Дени.
Однако прежде ответим на вопрос, который не преминут задать те, что следуют за нами по пятам и только и ждут случая уличить нас в ошибке.
Как Фрагола, дочь рядового трубача, простого кавалера ордена Почетного легиона, была принята в Сен-Дени, где воспитываются лишь дочери офицеров?
Поясним это в нескольких словах.
В Ватерлоо, в тот момент как Наполеон, чувствуя, что победа ускользает у него из рук, посылал приказ за приказом во все дивизии, ему понадобился нарочный к его сиятельству генералу Лобо, командовавшему молодой гвардией. Император огляделся: ни одного адъютанта! Все разошлись с поручениями, бороздя поле боя во всех направлениях.
Он заметил трубача и окликнул его.
Трубач поспешил на зов.
– Послушай! – обратился к нему император. – Отнеси этот приказ генералу Лобо и постарайся добраться к нему кратчайшим путем. Это срочно!
Трубач бросил взгляд на дорогу и покачал головой.
– На этом пути нынче жарковато! – заметил он.
– Ты боишься?
– Чтобы кавалер ордена Почетного легиона – и боялся?
– В таком случае отправляйся! Вот приказ.
– Могу ли я просить императора о милости в случае моей смерти?
– Да, говори скорее… Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы в случае моей смерти моя дочь Атенаис Понруа, проживающая со своей матерью в доме номер семнадцать по улице Амандье, воспитывалась в Сен-Дени как офицерская дочь.