Торбранд как бы раздваивался: он ясно и трезво ощущал все, что с ним сейчас происходит, и так же ясно знал, что это невозможно. Не сон ли это? Не одна ли его душа забралась так глубоко, к самому дну доступного ей мира и ищет там исток своих бед и путь к свету? Но, если так, он добрался до своего дна не напрасно и не уйдет отсюда как пришел.
– Вот, – шепнула ведьма и, подняв руку Торбранда, положила ее на что-то высокое, лежавшее на уровне его груди. – Это он, меч. Вот рукоять. Положи руку и думай о том, что хочешь его взять.
Торбранд прижал ладонь к шершавой, как кора старой сосны, поверхности. Никакая это не сосновая кора. Шкура дракона, не меньше. Взять его! Он держал в памяти облик меча из своего сна и сосредоточился на желании владеть им. Но трудно желать овладеть тем, что не можешь вообразить: то, на чем лежала его ладонь, было так огромно, что признать в этом бревне всего лишь рукоять меча не получалось. Снова вспомнился Сигурд Убийца Дракона: такой меч он не смог бы положить между собой и невестой Гуннара Брюнхильд! Скорее они оба улеглись бы на рукояти этого меча, и едва ли на подобном ложе у Сигурда возникли бы побуждения, нечестные по отношению к побратиму.
Но Торбранд был упрям и твердо знал, зачем сюда пришел. Он пришел за мечом. «Не сворачивай с дороги судьбы», – сказала ему старая мать великанов. Он дошел до конца своего пути и уперся; надо взять меч, другой дороги отсюда нет.
И внезапно Торбранд почувствовал, что шкура дракона у него под рукой немного потеплела. Меч заметил его. Между рукоятью и лежащей на ней человеческой рукой возникла связь, сначала слабая, потом все более прочная. И рука Торбранда стала опускаться. Поверхность под его ладонью сжималась, ее выступы и трещины становились меньше, сглаживались, бревно уменьшалось с каждым мгновением.
Рядом с ним во тьме послышалось прерывистое дыхание ведьмы. Она все время стояла рядом, но раньше Торбранд ее не слышал. Она не дышала. Ему стало жутко при мысли, что это не слишком живое существо он собирается взять в жены. Она – часть этой страшной пещеры, и эту часть ему предстоит взять с собой отсюда, чтобы она осталась с ним всегда, стала его частью. Глубины Медного Леса изменят его бесповоротно, и он выйдет назад к людям не таким, как пришел. Но разве можно иначе? Где и когда удача и победа давались даром? Он унесет отсюда силу пещеры, и надо смириться с тем, что в придачу ему достанется и часть ее мрака.
Его рука касалась меча великана. Торбранд ощущал связь с мечом все сильнее, в его руку вливалась новая мощь. Чтобы не потерять рукоять, ему пришлось уже встать на колени. Его ладонь уже сгибалась, у рукояти обозначился обычный объем. Потом его запястье почти легло на каменный пол, а пальцы сомкнулись. Меч перестал уменьшаться.
Торбранд встал, сжимая его в руке. Меч был точно такой, какой нужен при его росте и силе. Он лежал в ладони легко, просто и естественно, и в нижнем конце клинка ощущалась какая-то живая легкость, точно он рвался воспарить вверх и устремиться на врага.
– Теперь он твой, – шепнула ему ведьма, и Торбранд слышал, что ее дыхание прерывается, как от сильного волнения. – Гнев в рукояти… месть в перекрестье… ужас на стали… смерть в острие!
– Где он? – шепнул Торбранд, имея в виду великана, но не решаясь назвать его.
– Сейчас я покажу, – ответила Хёрдис и метнулась в сторону.
Она подбежала к очагу и сунула ветку на угли. Ее руки дрожали, а сердце колотилось так, что груди было больно. Она прыгнула через пропасть, оторвалась от одного края, но еще не достигла другого. Даже ей неизвестно, на что окажется способен великан в смертельной опасности. Она летит, летит в жуткой пустоте… Скорее, скорее! Иначе ее бедное сердце разорвется сейчас, когда до свободы остался один шаг, один удар…
Ветка вспыхнула и осветила фигуру женщины багровым переменчивым светом. Торбранду было жутко видеть ее искаженное лицо, в красных бликах и черной мгле похожее на лицо самой Хель, с безумным блеском в глазах. Ужас пробирал при мысли о том, что он ей пообещал. Но отступать некуда. Взяв в руки меч великана, он по-настоящему осознал его ценность. С таким оружием можно все.
С пылающей веткой в руке Хёрдис скользнула в глубину пещеры. Дрожащий свет выхватил из мрака нечто, что Торбранд поначалу принял за скалу.
– Вот он, – воскликнула Хёрдис, и в голосе ее звучало торжество, точно они долго искали того, что трусливо прятался. Ее злая судьба была почти повержена и ожидала последнего удара.
Торбранд подошел ближе и понял, что это не скала, а голова великана. Свальнир спал, лежа ногами в глубину пещеры.
– Здесь он и останется и навек завалит выход оттуда. – Хёрдис яростно махнула факелом в черноту. – Там – Черные Ворота, путь в Нифльхейм и Свартальвхейм. Убей его. Ну!
Ее глаза горели багровыми отсветами, на лице и во всей фигуре отражалось дикое нетерпение. Она дрожала, как пламя под ветром, ее продували ветры нижних миров. Ее напряжение передавалось Торбранду и делало промедление нестерпимым. Убей Век Великана, сумеречный век, когда человек жил во власти дремучих лесных сил и не мог поднять головы к небу. Докажи свою силу, знающий имена Светлых Асов! И тогда вся нечисть сожмется и съёжится, не достанет тебе даже до пояса, до колен, пугливо спрячет под коряги свои уродливые тела…
Сжав зубы и стараясь подавить ужас, Торбранд приблизился. В его руке был рычаг, способный поднять и опрокинуть мир. Он осознавал, что собирается сделать: древний корень Квиттинга будет обрублен его рукой, и дальше мир двинется по каким-то другим дорогам. Но, подойдя к великану на длину вытянутого клинка, Торбранд остановился: перед лежащим Свальниром он, даже со своим чудесным мечом, был не больше мальчика перед горой. Как его убивать? Где его сердце? Торбранд не мог даже увидеть все тело великана и даже вытянутой рукой не достал бы до его груди. Мельком вспомнились саги: сердце великана не в нем, а на далеком острове в море, на восток от солнца, на запад от месяца, в яйце, которое держит в клюве селезень, плавающий по озеру…
– Бей! – Хёрдис опять взмахнула горящей веткой и показала на шею лежащего. – Все равно куда! Главное – меч! Он убьет его. Бей!
Опомнившись, Торбранд оказался не на острове посреди моря, а в темной, душащей своим мраком пещере, и ведьма его судьбы размахивала пламенным стягом, призывая к подвигу. Скорее отсюда, к воле, к свету!
Торбранд глубоко вдохнул, сжал рукоять меча обеими руками и поднял над головой. Клинок мигом налился тяжестью и жаждал обрушиться вниз, жертва тянула его к себе, так что удерживать меч поднятым стало трудно. Нужно было призвать имя Повелителя, но Торбранд не помнил ни одного – сюда, в сердце Медного Леса, не проникали светлые взоры с вершин мира. Но где-то оно есть, Широко-Синее небо, гремящее громами, пылающее молниями… Где-то скачут на диких конях Девы Гроз, сестры черноволосой и синеглазой Регинлейв, и огненные мечи в их руках пронзают грозовые тучи, такие же огромные и черные, как тело великана, и проливают на землю живительный дождь, открывают дорогу свету…
Держа в душе образы грома и молний, Торбранд изо всех сил опустил меч. И грянул громовой удар, блеснула сильная молния, так что сам конунг на миг ослеп и отшатнулся, отброшенный невидимой силой. Раскаты грома наполнили пещеру и стократно отдавались от каждой стены. Клинок в его руках ослепительно сверкал черным и золотым. Истошно крикнула ведьма, и тут же ее крик был поглощен каменным грохотом.