— Она тяжко страдает, — вздохнула дэльфийка. — Предательство Заласты поразило ее в самое сердце, а к тому же ошибочно верит она, будто все вы оставили ее, и сие сломило ее дух.
— Я пойду к ней! — Вэнион стремительно встал.
— Нет, мой лорд, — сказал Келтэн. — Это не самая удачная идея. Ты ей слишком близок, и твое появление только ухудшит дело. Почему бы тебе не пропустить вперед меня?
— Идти должен я, Келтэн.
— Нет, если только не для того, чтобы заставить ее страдать еще сильнее. Именно сейчас Сефрении нужно знать, что мы по-прежнему любим ее, а значит, к ней должен пойти человек пылкий и не слишком умный. Это я — если вы еще не заметили.
— Прекрати! — вспыхнула Алиэн. — Я не позволю тебе говорить о себе такое!.. — Тут она осознала, что они не одни, и опустила глаза, залившись румянцем смущения.
— А ведь он, пожалуй, прав, Вэнион, — серьезно сказала Элана. — У сэра Келтэна есть свои недостатки, однако он прямолинеен и честен. Сефрения знает, что ему неведома хитрость. Он для этого слишком…
— Туп? — подсказал Келтэн.
— Я бы предпочла не использовать этого слова.
— Но оно меня вовсе не задевает, моя королева. Моя служба не в том, чтобы думать, а в том, чтобы выполнять приказы. Стоит мне начать размышлять, и я попадаю в передрягу, а потому я научился обходиться без размышлений. Я просто полагаюсь на свои чувства. Они не так уж часто заводят меня на неверный путь. Сефрения знает меня и знает, что я не сумел бы ее обмануть, даже если бы попытался.
— Это называется искренность, друг мой, — улыбнулся Спархок.
— Слово не хуже всякого другого, — пожал плечами Келтэн. — Я просто ввалюсь в ее комнату и сокрушу ее своей искренностью. От этого ей наверняка полегчает.
— Сефрения, это я, Келтэн. Отопри дверь.
— Уходи. — Голос ее звучал глухо.
— Это важно.
— Оставь меня в покое.
Келтэн вздохнул. Стало быть, сегодня один из тех дней.
— Пожалуйста, матушка, — сделал он еще одну попытку.
— Убирайся.
— Если ты не откроешь дверь, я применю магию.
— Магию? Ты? — она презрительно рассмеялась.
Келтэн отступил, занес правую ногу и со всей силы ударил каблуком сапога по засову. Еще два удара — и дверь, треснув, распахнулась настежь.
— Что ты делаешь?! — пронзительно вскрикнула Сефрения.
— Разве ты не встречалась прежде с эленийской магией, матушка? — мягко осведомился он. — Мы применяем ее постоянно. Ты не против, если я войду? — С этими словами он перешагнул усыпанный щепками порог. — Мы подумали, что тебе скучновато одной и нужно на кого-нибудь накричать. Вэнион хотел прийти сам, но я ему не позволил.
— Ты?! С каких это пор ты отдаешь приказы Вэниону?
— Я выше его ростом — и моложе.
— Убирайся из моей комнаты!
— Прости, не могу. — Он выглянул из окна. — У тебя здесь такой прекрасный вид. Вся дорога к гавани как на ладони. Может быть, начнем? Можешь визжать и молотить меня кулаками, только, пожалуйста, не превращай меня в лягушку. Алиэн это не понравится.
— Кто тебя послал, Келтэн?
— Я ведь уже сказал тебе — я сам вызвался. Я не пустил Вэниона, потому что ты сейчас слишком возбуждена. Ты наговорила бы ему всякого, о чем потом вы оба пожалели бы. Мне, Сефрения, можешь наговорить что угодно. Мои чувства очень трудно задеть.
— Убирайся!
— Ни за что. Хочешь, я приготовлю тебе чашечку чаю?
— Оставь меня в покое!
— Я ведь уже сказал — ни за что. — И с этими словами Келтэн взял ее за плечи и заключил в свои медвежьи объятья. Она вырывалась изо всех сил, но он даже не дрогнул.
— Твои волосы приятно пахнут, — заметил он. Сефрения замолотила кулачками по его спине.
— Я тебя ненавижу!
— Вовсе нет, — хладнокровно ответил он. — Ты не смогла бы меня ненавидеть, даже если бы захотела. — Он все так же крепко сжимал ее в объятьях. — Осень нынче выдалась теплая, правда?
— Пожалуйста, Келтэн, оставь меня в покое.
— Нет.
Сефрения разрыдалась, судорожно цепляясь за его камзол и уткнувшись лицом в его грудь.
— Мне так стыдно! — прорыдала она.
— Отчего это? Ты не сделала ничего плохого. Заласта обманул тебя, вот и все. Он обманул и всех нас, так что твоей вины здесь не больше, чем нашей.
— Я разбила сердце Вэниона!
— Вот уж не думаю. Ты же знаешь Вэниона. Он способен вынести очень многое.
Сефрения продолжала бурно рыдать — на что более или менее и рассчитывал Келтэн. Он вытащил из рукава камзола носовой платок и подал его Сефрении, не размыкая объятий.
— Я никогда не посмею посмотреть им в глаза, — всхлипывала она.
— Кому? Остальным? Посмеешь, конечно, и еще как. Ты сваляла дурака, вот и все. Время от времени такое с каждым случается.
— Как ты смеешь?! — Сефрения вновь заколотила его кулачками по спине.
Келтэну очень хотелось, чтобы эта часть их беседы поскорее закончилась.
— Но ведь это правда, верно? — мягко спросил он. — Никто не винит тебя, но все равно это правда. Тебе казалось, что ты поступаешь правильно, а оказалось — наоборот. Знаешь, всем случается ошибаться. Совершенных людей в мире нет.
— Мне так стыдно!
— Это ты уже говорила. Ты уверена, что не хочешь выпить чашечку чаю?
— Тебе нужно отдохнуть, анара, — заботливо проговорил Сарабиан. — Я и не представлял, насколько это утомительно для тебя.
Ксанетия улыбнулась ему.
— Ты добр, Сарабиан Тамульский, однако я не столь хрупка и слаба, как ты полагаешь. Итак, продолжим. Замышлял Заласта различными соблазнами еще в юные годы совратить Анакху и тем обрести доступ к Беллиому без опасной борьбы, однако Сефрения и Афраэль весьма бдительно надзирали за детством и юностью Беллиомова творения, вновь разрушив замысел Заласты, хотя сами о том не ведали.