— Что верно, то верно! — хохотнул Сарабиан. Император, как заметила Элана, применялся к неожиданным поворотам разговора с ловкостью кошки, приземляющейся на все четыре лапы. — У министра Гашона начинают трястись руки всякий раз, когда я завожу речь о замене разбитых плиток в тронном зале. Я рад, друг мой, что мы прояснили это небольшое недоразумение. Ваше служебное рвение и забота о документах, находящихся под вашим присмотром, заслужили всяческой похвалы.
— Я живу, чтобы служить вашему величеству. — Теовин помедлил. — Прошу прощения вашего величества, но нельзя ли мне перемолвиться словом с министром Колатой? Я должен обсудить с ним некоторые дела… ничего важного, повседневная рутина.
Сарабиан рассмеялся.
— Боюсь, что нет, старина, — небрежно сказал он. — Сегодня тебе не удастся надолго привлечь его внимание.
— Вот как?
— Вчера вечером он съел за ужином подпорченную рыбу, и с полуночи его непрерывно рвет. Он уже заполнил огромную бадью, и конца этому не видно. Бедный Колата. Не припомню, чтобы я когда-нибудь видел такого страдальца.
— Вы полагаете, ваше величество, что его недомогание серьезно? — Теовин, похоже, был искренне обеспокоен.
— О, скорее всего нет. Все мы в свое время сталкивались с недоброкачественной пищей, а потому знаем, чего можно ожидать. Он, впрочем, считает, что умрет, и это, похоже, кажется ему наилучшим выходом. Мы приставили к нему лекаря. Завтра он будет здоров — немного отощает, конечно, едва будет на ногах держаться, однако придет в себя настолько, чтобы заняться делами. Почему бы тебе не заглянуть завтра утром? Я позабочусь о том, чтобы ты мог повидаться с Колатой.
— Как прикажет ваше величество, — ответил Теовин, падая на пол, дабы, согласно этикету, простереться ниц перед императором. Затем он поднялся и вышел из аудиенц-зала.
Все молча ждали.
— Он ушел, — сообщила от дверей Миртаи. — Вышел во внутренний двор.
— Шустрый парнишка, верно? — заметил Кааладор. — Даже глазом не моргнул, когда ваше величество подали ему этот документ.
— Он был готов к этому, — сказал Стрейджен, — и состряпал свою байку заранее.
— Его объяснение звучит весьма правдоподобно, Стрейджен, — отметил Сарабиан.
— Разумеется, ваше величество. В тайной полиции служат способные люди. Мы знаем, что министр Колата замешан в государственной измене. Сам по себе он не представлял бы большой угрозы, так что подозревать следует все его учреждение. Мы почти вынуждены заключить, что в заговоре участвуют все главы департаментов. Как цветисто заметил Кааладор, всех, кто не счел нужным присоединиться к заговору, скорее всего, не мешкая, изоконировали.
— »Изо» — что?! — переспросила Мелидира.
— Изоконировали. Это означает «выбросили из окна» — обычно с высокого этажа. Какой смысл выбрасывать кого-то из окна первого этажа?
— Такого слова нет, Стрейджен. Ты его сам сочинил.
— Да нет же, баронесса, правда, — отбивался он, — это самое настоящее слово. Им называют традиционное решение проблемы политически неугодных людей.
— По-моему, мы отвлеклись, — сказала Элана. — Сарабиан, с какой стати ты сочинил байку о Колате и испорченной рыбе?
— Но, Элана, мы же не хотим, чтобы его подчиненные обнаружили, что мы почти непрерывно пичкаем его одурманивающими снадобьями?
— Нет, думаю, что нет. А ты и в самом деле хочешь позволить Теовину завтра встретиться с ним?
— Может, и стоило бы. Мы уже три дня пичкаем подчиненных Колаты одними только обещаниями, и мне все труднее придумывать отказы. Пускай уж хоть один из них увидится с Колатой — не то они начнут что-то подозревать.
— Не уверена, что это хорошая идея, но, может быть, ты и прав. Алиэн, будь умницей, сбегай в кухню и скажи поварам, чтобы сегодня не клали в еду министра Колаты снадобий.
— Можешь сказать им, чтобы вместо этого положили рвотное, — предложил Стрейджен.
— Зачем нам это нужно? — осведомилась Мелидира.
— Император только что сказал превосходнейшему Теовину, что Колату весь день рвало без удержу. Мы же не хотим, чтобы его величество называли наглым и бесстыдным лжецом, верно? Значит, нужно, чтобы Колата завтра, когда его посетит Теовин, выглядел больным. Хорошее рвотное как раз обеспечит нужный вид.
Алиэн злорадно хихикнула.
Принцесса Даная сидела на диване и сосредоточенно наряжала Мурр в новое кукольное платьице. За множество веков Афраэль успела заметить, что эленийские девочки частенько такое проделывают. С точки зрения Богини-Дитя, занятие совершенно бессмысленное, но если уж это традиция…
— Сиди смирно! — шепотом шикнула она на кошку. — Я тебе худого не делаю!
Мурр была иного мнения и выражала его громким, душераздирающе жалобным мяуканьем, исходившим из самых глубин ее кошачьей души.
— Теовин был прав в одном, — говорил между тем Стрейджен остальным. Они снова собрались в королевских покоях, и вор-талесиец опять пустился в разглагольствования. Даная обожала Стрейджена, но его нездоровое пристрастие к звукам собственного голоса порой становилось утомительным. — Министерство внутренних дел скорее умрет в полном составе, чем уничтожит хоть одну бумажку. Документы, которые они изъяли из папок, все еще спрятаны где-то в здании, а из них мы могли бы узнать о заговоре такое, что нам сейчас и в голову не приходит. Я бы голову прозакладывал, только б заглянуть в них!
— И испортил бы свою внешность? — возмутилась Мелидира. — Прикуси язык, Стрейджен!
— Я говорю, само собой, в переносном смысле.
— Пожалуй, он прав, ваше величество, — согласился Кааладор, для разнообразия не прибегая к диалекту. — Эти подлинные документы могут оказаться настоящей золотой жилой. Не знаю, стал бы я закладывать голову, но я многое согласился бы отдать, только бы пошарить в них.
Даная закатила глаза к потолку.
— Эленийцы! — пробормотала она едва слышно и громче добавила: — Если для тебя эти бумаги так важны, Кааладор, пойди да поищи их.
— Дак почем же нам знать, куда их запрятали, дорогуша?