— Дэльфийская? Что это значит?
— В литературе сияющие именуются дэльфами, — пояснил Итайн, — а мифический город, в котором живут дэльфы, называется Дэльфиус.
— Красивое название.
— В том-то и беда, как мне думается. Тамульцы народ сентиментальный, и мелодичность этого названия застилает слезами глаза наших третьесортных поэтов и изрядно замутняет их мозги. Они отбрасывают более неприятные стороны предания и изображают дэльфов простым пастушеским народцем, который стал жертвой чудовищного недоразумения. За минувшие семь столетий эти стихоплеты обрушили на нас неимоверное количество безвкусных пасторалей и незрелых эклог. Они изобразили дэльфов лирическими пастушками, которые сияют, как светлячки, и в тоске бродят по лугам и долам, драматически страдая от неутоленной любви и высокопарно изрекая высокопарности касательно их предполагаемой религии. Академический мир привык рассматривать дэльфийскую литературу как дурную шутку, которая слишком затянулась.
— Это отвратительно! — с непривычной для нее горячностью объявила Сефрения.
— Ваше критическое чутье делает вам честь, дорогая леди, — улыбнулся Итайн, — но, думается мне, сам выбор именно этого слова чересчур высоко ставит этот жанр. Я бы сказал, что дэльфийская литература незрела и сентиментальна, но, право, не стоит настолько принимать ее всерьез, чтобы ненавидеть ее.
— Дэльфийская литература — это лишь маска, за которой прячется наиболее злокозненная разновидность ненависти к стирикам! — отрезала Сефрения тем тоном, который обычно приберегала для ультиматумов.
Судя по всему, Вэнион был так же озадачен ее неожиданной вспышкой, как Спархок и прочие рыцари. Он огляделся, явно в поисках возможности сменить тему.
— Дело идет к закату, — заметил Келтэн, вовремя придя к нему на помощь. Восприимчивость Келтэна порой просто изумляла Спархока. — Флейта, — продолжал Келтэн, — ты не собираешься устроить нас на ночь возле какой-нибудь местной лужи?
— Оазис, Келтэн, — поправил его Вэнион. — Местные жители называют их оазисами.
— Это их личное дело. Пусть себе зовут, как хотят, а уж я всегда отличу лужу от чего-то более пристойного. Если мы намерены и дальше передвигаться старомодным способом, надо бы уже подыскивать место для ночлега, а там, к северу, на вершине холма как раз маячат какие-то развалины. Сефрения выжмет для нас воду из воздуха, и, если мы заночуем в этих руинах, нам не придется всю ночь давиться запахом вареной собачатины, как бывает всегда, когда мы становимся лагерем неподалеку от местной деревни.
— Сэр Келтэн, — со смехом сказал Итайн, — кинезганцы не едят собак.
— Я бы не поклялся в этом, не пересчитав прежде всех собак в какой-нибудь деревне — до и после завтрака.
— Спархок! — Халэд грубо тряс своего господина за плечо, приводя его в чувство. — Там, снаружи, какие-то люди!
Спархок отбросил одеяло и перекатился на ноги, потянувшись за мечом.
— Сколько? — шепотом спросил он.
— Я видел дюжину или около того. Они крадутся ползком среди валунов у дороги.
— Разбуди остальных.
— Хорошо, мой лорд.
— Только тихо, Халэд. — Оруженосец одарил его неприязненным взглядом. — Извини.
Развалины, в которых они разбили лагерь, когда-то были крепостью. Грубо отесанные камни были сложены без малейших признаков известки. Песок и пыльный ветер за минувшие столетия отполировали массивные камни до блеска и округлили их края. Спархок прошел по бывшему внутреннему двору к обрушенной стене на южной стороне крепости и выглянул на дорогу.
Густой туман, наползший ночью, заслонил небо. Спархок всматривался в дорогу, мысленно проклиная тьму. Затем он услышал слабый шорох по ту сторону обрушенной стены.
— Спокойно, — прошептал Телэн.
— Где ты был?
— Где же еще? — Мальчик перебрался через стену и присоединился к пандионцу.
— Ты опять брал с собой Берита? — едко осведомился Спархок.
— Нет. С тех пор, как Берит стал носить кольчугу, он производит слишком много шума, да и честность ему, как правило, мешает.
Спархок что-то проворчал.
— Ну? — спросил он.
— Ты не поверишь, Спархок.
— Может быть, мне удастся тебя удивить.
— Там опять киргаи.
— Ты уверен?
— Я их не расспрашивал, но выглядят они точно так же, как те, на которых мы наткнулись к западу от Сарсоса. На них эти смешные шлемы, старомодные доспехи и дурацкие юбочки.
— По-моему, их называют «кильты».
— Юбка есть юбка, Спархок.
— Они заняты чем-то важным?
— Хочешь сказать, строятся ли они для атаки? Нет. Думается мне, это разведчики. У них ни копий, ни щитов, и они много ползают на брюхе.
— Пойдем, поговорим с Вэнионом и Сефренией. Они пересекли усыпанный каменным крошевом внутренний двор древней крепости.
— Наш юный вор снова нарушает приказы, — сказал друзьям Спархок.
— Ничего я не нарушал, — возразил Телэн. — Ты ведь не приказывал мне не ходить смотреть на этих людей, так как же ты можешь меня обвинять в нарушении приказа?
— Я не давал тебе приказа касательно этих людей, потому что не знал, что они там.
— Признаться, это слегка упростило мне дело.
— Наш блуждающий мальчик уверяет, что люди, крадущиеся внизу у дороги, — киргаи.
— Кто-то из наших врагов опять самоуправствует в прошлом? — предположил Келтэн.
— Нет, — сказала Флейта, слегка приподняв голову. До сих пор девочка крепко спала на руках своей сестры. — Киргаи у дороги такие же живые, как и вы. Они не из прошлого.
— Но это невозможно! — возразил Бевьер. — Киргаи вымерли.
— Правда? — отозвалась Богиня-Дитя. — Поразительно, как они сами этого не заметили. Поверьте мне, господа, уж кто-кто, а я знаю: киргаи, которые ползком движутся к вам, — самые что ни на есть современные.
— Божественная, — непререкаемым тоном проговорил Итайн, — киргаи исчезли с лица земли десять тысяч лет тому назад.