– Не по служебной… То есть я больше… я больше не работаю во дворце, – сказал он.
– Вот как? Вышвырнули, что ли? И чего ты натворил? Бочку с чернилами своровал, да?
– Нет, что вы! Просто… – Снова дрогнувший голос. – Это личное. Личные обстоятельства.
– Между прочим, я почти что твоя королева. Ты должен говорить мне всю правду!
– Я не могу сказать, – отозвался писарь, втягивая голову в плечи.
– Прохвост, прощелыга, поглядите на него! Сбежал из дворца, оставил важную королевскую службу, понимаете ли! И ради чего? Ради каких-то там личных обстоятельств! А может, ты мне дурочку ломаешь? Напакостил и решил дать деру, пока уши не надрали? Признавайся!
Писарь отпрянул, поддавшись такому напору. Он был близок к отчаянию. О да, если моя невеста насядет на кого-либо, пиши пропало!
– Да нет же, нет… Моя совесть чиста. Я не вор. Но мне пришлось убежать. Вот и все!
– Вот и все! – передразнила Бьянка. – Ты просто неблагодарный тип. Я – королевская дочь, а мой отец кормил тебя и содержал, платил жалованье, немалое, поди, а теперь ты даже правду мне сказать не хочешь?
– Это слишком личное, – настаивал Рофиррик.
– Тьфу! С ума с вами со всеми сойти можно! Ну и ладно! Вот умру, будете знать!
– Почему умрете? – не понял писарь.
Конечно, для тролля-недоумка никто не будет говорить помедленней, а потому я почти ничего не понимал из их дружеской беседы.
– Умру потому, что буду думать, думать, думать над этой загадкой, а потом моя голова лопнет, как тыква. И кто за это ответит? Конечно, ты, Рофик!
– Почему я?
– Потому! Только твоя честность спасет меня от ужасной смерти, Руфис…
– Меня зовут Рофиррик.
– Тем более.
Принцесса и писарь гуляли по улице, перескакивая через свежие лошадиные яблоки. Я перешагивал, хотя и не так ловко. Как же здесь мало пространства для маневров! В иных местах улочки достигали такой узины, что надо было протискиваться боком. Я боялся, что, в конце концов, застряну, как тот медведь из сказки.
– Я все равно не могу вам рассказать… – сказал Рофиррик.
Писарь был крепким парнишкой. Принцессе не удавалось вытянуть из него больше, чем он сказал до того.
– Тролль с тобой! – сказала Бьянка. – Как хочешь!
Они шли молча, хотя и недолго.
– Что у тебя в твоей дурацкой сумке? – спросила девица.
Писарь отодвинул свою торбу от ее длинного пальца.
– Ну там… всякие вещи… такие, всякие…
– Не мямли!
– Вещи там. Книги…
– Книги? Книги, значит! Хочешь сказать, что ты еще и грамотный!
– Ну конечно. Я же писарь!
– Ах да… – Принцесса засопела. – Все равно – ты прохвост и скользкий тип…
– Вообще-то, мама мне всегда говорила, что я добрый и умный, – сказал Рофиррик.
– Много она понимает!
– А вот и понимает. Со мной она знакома дольше, чем вы! Вы вон меня даже не узнали, хотя я часто при вас записывал разные документы!
– И что это, по-твоему, значит? Что я должна была кинуться к тебе на шею и облобызать сверху донизу? Никогда на свете!
– Я этого и не прошу, – вздохнул писарь.
– Вот и не проси. Слушай, почему вокруг все такие трудные?
– Потому что это не королевский дворец.
– Ох как тонко замечено! Будь моя воля, я бы тебя, наглеца, взашей выгнала за пределы королевства. Ладно. Когда я снова окажусь на своем месте, приму тебя в канцелярию, а потом при всех с позором выгоню!
– За что? – спросил Рофиррик.
– Найдется! Хотя бы за то, что ты нахал!
Писарь испустил глубокий вздох, который был похож на все мои прошлые вздохи, и произнес:
– Странно, что тролль вас не сожрал! Очень странно!
Рофиррик проводил нас до таверны. Она была большой. Основное здание сложено из приличных по размеру камней, крыша двускатная, два этажа. Дворовых построек тоже хватало – одна конюшня чего стоила. Таверна находилась за пределами городских стен, примерно в сотне шагов, между самим Драмтейгом и каким-то селением на юге.
Когда мы подошли совсем близко, в нашу сторону подул ветер, содержащий уйму вкусных запахов из кухни.
– О, – простонала Бьянка, – похоже, я сейчас скончаюсь. У меня кишки в узел завязались… Если я упаду, кто меня понесет?
– Я, – сказал Рофиррик высоким звонким голосом. Несмотря на то что принцесса своим нытьем едва не свела его с ума, он был полон такой штуки, которая называется энзутиамз… или что-то в этом роде. Придумают же люди всякие словечки! Будь я умным, я бы ни в жизнь не стал такое делать – к чему затруднять себе житье-бытье?
– Я буду вашим паладином, если желаете, Ваше вы… в общем, вы поняли.
– Балдахином ты будешь, – был ответ. – Не позволяй себе много, писарь, хуже будет…
Рофиррик посмотрел в мою сторону. И чего ему все время надо? Пора бы привыкнуть.
Я занимался тем, что высматривал, чего бы пожрать, забыв, что в моем мешке еще кое-что осталось от королевского харча.
– Я не позволяю себе много, – ответствовал писарь. Ну прямо рыцарь – учтивости полные штаны! – Ибо я должен служить вам. Несмотря на то что всего лишь простолюдин…
– В первую очередь ты дурак, – сказала принцесса. – Не надо говорить таким тоном, словно ты герой романа! Я их кучу прочитала, так что меня не обманешь всякой ахинеей! Да и на что ты мне сдался, сам подумай? Что ты будешь делать возле меня? Вести протокол? Записывать каждое мое слово?
Рофиррик уставился на нее. Бьянка не сразу заметила, а когда заметила, замахала руками.
– Нет, нет, нет! Не смей! Я тебе покажу протокол! Слушай! – В писаря уперся ее указующий перст. – Убери свои зенки! И не думай!
– Но было бы замечательно оставить для потомков…
Принцесса издала вопль ярости и заставила-таки Рофиррика заткнуться. Он убоялся ее королевского гнева. Я его хорошо понимаю.
Оставшееся до таверны расстояние мы прошли молча. Я думал о Превратностях Судьбы. О своей встрече со старым троллем и о том, что забыл. Но что я забыл?
Вот же тупая моя башка! Не мешало бы хорошую дубину, чтобы взболтать ее содержимое.
– Тролль, жди нас тут, – сказала принцесса, указывая мне на большой придорожный камень метрах в двадцати от ограды таверны. – А ты, писарь, иди за мной. И не смей назвать меня при всех по титулу – башку оторву…
– Понял, – пробормотал тощий и нескладный. – Только вот одному я удивляюсь…