— Так вот, Невергор, лишь исключительные обстоятельства заставляют меня выглядеть нелицеприятно в глазах окружающих. А все потому, что я болен.
Я смотрел на него, а он на меня. Мы были точно два богомола, повстречавшие друг друга во время прогулки по веточкам и листикам. Словно нам предстояло решить, как действовать: отгрызть друг другу головы или, наоборот, счастливо облобызаться.
— Это называется Чудовищный Синдром, — сказал старик.
— Как?
Он повторил.
— Вы не слышали о нем, Невергор?
— Признаться, нет. Не очень разбираюсь в особенностях лекарской магии.
— Оно и видно, — пробурчал Вольфрам. — Я подхватил эту болезнь во время одного эксперимента много лет назад. Поначалу все было хорошо, и она меня не беспокоила. И вообще, я не знал тогда, что со мной случилось. Мне удалось заполучить у одного нелегального торговца вытяжку из печени карликовой мантикоры, что обитает на Бурвильских островах в море Ортейла. Товар, как вы, должно быть, знаете, редкий. Животные эти запрещены для ловли и охоты, но… да, я нарушил закон, но теперь-то ничего не поделаешь. Я наказан. В те времена моя жизнь складывалась не лучшим образом, Невергор, и, честно признаюсь, все, к чему я прикасался, валилось из рук со страшной силой.
— И как давно у вас все валилось из рук? — полюбопытствовал я.
— Тридцать пять лет тому назад. Тогда я собирался жениться во второй раз…
— Что вы говорите!
— Да. Девушка, которую я полюбил… была…
— Лучше всех и красивее всех?
— Именно. Откуда вы узнали?
— Ммм…
— Впрочем, неважно. Любовь… она все переворачивает с ног на голову. Мой сын был уже взрослым, только что сам женился. Ну и меня ударило в голову.
— Что именно?
— Я же сказал — любовь. Ох, эта девушка… она была молодой прекрасной волшебницей, из хорошей семьи…
Старик искоса посмотрел на меня, покрылся гранатовым румянцем, словно хамелеон, и прочистил глотку кашлем, похожим на овечье блеяние.
— Ладно, эти подробности не относятся к делу.
— Но они интересны.
Я чувствовал, как запах тайны усиливается. Его не мог заглушить даже сладкий табак чародея. Этот запах манил и пробуждал в моем воображении что-то до крайности знакомое. Так бывает, когда интуиция пытается показать, на что способна, но по какой-то причине у бедняжки не хватает пороху.
Я нервно поерзал. Трудно было ожидать, что в шкафу у Вольфрама не окажется скелета, но я и предположить не мог, что он там не один. Прислушавшись, я, кажется, уловил слабое перестукивание костей.
— Мы говорили о моей болезни, Невергор, так что давайте продолжать, — сказал Вольфрам. — В тот неудачный день я удалился в свою лабораторию, чтобы утолить печали в работе. Проводил я опыты, почти не думая, все мои мысли были заняты этой девушкой…
— Мы говорим о вашей болезни.
— Да! В общем, я был невнимателен, хотя это недопустимо. Чародей, не умеющий концентрироваться, не имеет права на свою профессию. Дилетантов и так предостаточно… Вытяжка из печени мантикоры служит отличным реактивом для создания Цветов Тумана, вам известно об этом?
— Да, хотя сам я никогда их не изготовлял.
— Реакция происходит быстрее, чем если применять заменители, и Цветы получают более сочную окраску. И действуют лучше. Но я перепутал пропорции и не дотянул формулу, в результате чего Цветы получились не такие, какие я хотел. Обычно период их распада — три дня, но эти рассыпались у меня в руках. Короче говоря, все пошло насмарку. Артефакты превратились сначала в мелкую пыль, а потом начали испаряться. Естественно, я вдохнул эти продукты реакции, ибо от злости просто не успел среагировать. Оплошность эта вышла мне боком. Если бы частички пыли просто проникли в организм через кожу рук, ничего бы страшного не произошло, но сизый дымок сделал свое черное дело.
— Чудовищный Синдром?
— Он самый. Проявился он не сразу, а только через полгода. Неожиданно для себя, утром, в умывальной комнате, я превратился в… словом, это чудище я не смог классифицировать… Сами понимаете, Невергор, происшествие было досадным.
Тут нельзя было не согласиться. Если бы однажды в зеркале я узрел совсем не Браула Невергора, а то, о чем не написано даже в книгах Слядена Исирода, специалиста, даже не знаю, что бы со мной случилось.
— Обратное превращение случилось так же спонтанно, как прямое, после чего я сломя голову бросился в библиотеку. Предварительные тесты на наличие влияний — вдруг меня кто-то заколдовал, несмотря на то, что я защищен, — показали, что это не злой умысел со стороны. Значит, дело было во мне. Я не подвержен приступам паники, и мой дух крепок, однако, признаюсь, тогда я испугался. Мои поиски ответа на вопрос напоминали бегство крысы с корабля.
— И все-таки Чудовищный Синдром мучает вас до сих пор, — сказал я. — Тридцать пять лет.
— Увы, да.
В этом месте надо было пожалеть старика, и я уже хотел углубиться в процесс с головой, но Вольфрам пронзил меня суровым взором чародея, крепкого духом.
— Только не вздумайте, Невергор!
— Что?
— Жалеть. Меньше всего мне нужна жалость. Я — не выброшенная в снежную бурю собака!
— Я и не думал…
— Я не сдавался, не сдаюсь и теперь. Изрядно пришлось мне поездить по миру в поисках лекарства от моей болезни, изрядно пришлось потратить денег на специалистов, на покупки книг и рецептов, от которых не было толку. Дело осложнялось тем, что всякий раз мне надо было тщательно следить за собственным инкогнито. Разлетись эта новость среди нашей братии, трудно было бы предсказать последствия. Сами понимаете, Невергор.
— Пожалуй. Наше сообщество пронизано всякими предрассудками. Неужели человек, который с утра до вечера превращается в монстров, хуже тех, кто не превращается?
— К счастью, мне до сих пор не пришлось испытать на себе прелести остракизма. Я веду жизнь партизана, Невергор, и постоянно на нервах. Можете понять мое состояние. Чудовищный Синдром не похож по своему действию на насморк, но ведь и насморк способен испортить настроение кому угодно. Когда постоянно ждешь очередного рецидива, трудно наслаждаться жизнью и видеть в людях исключительно добрых друзей.
Мои попытки мысленно влезть в шкуру Вольфрама привели только к утвердительному мычанию.
— Потому ничего удивительного, что слава обо мне ползет не слишком хорошая. Вы ведь считаете меня склочным старым негодяем, который при первом удобном случае прогуливается по головам ближних?
— В общем…
— Считаете, считаете, — проворчал Вольфрам. — И ведь это при том, что я всеми силами стараюсь соответствовать статусу. Да, я веду двойную жизнь. Одна — исполнена всегдашнего лоска, хотя и не без изъяна, другая… не пучьте глаза, Невергор. Я не бегаю по ночам по улицам Мигонии и не совершаю жутких злодеяний, хотя иной раз искушение велико.