Но честный вояка пожалел, что король не развлечется как следует, и чистосердечно признался:
— Никак нет, вашличество! Почитай всех бестий повывели до самой пропасти. Разве, может, десяток-другой по кустам да в норах притаился. — Ну, может, и сам еще хотел продолжить боевое развлечение, потому ткнул рукой в иную арку: — А вот там так и воют! Хоть и настреляли их канги огромные кучи сквозь решетку, все равно новые бестии виднеются и на трупах зубы точат.
Некое сомнение в голове у бравого короля все-таки мелькнуло: как раз тот рукав Зеленого Перекрестка не исследовался почти совершенно. Один только раз побывавший там Торговец охарактеризовал его как: «Нечего нам там делать! Будем наводить в той дыре шорох в последнюю очередь!» То есть по здравом размышлении соваться туда не следовало вот так и сразу. Но ведь в данный момент все два десятка готовых к выходу охотников с гордостью любовались своим геройским и отчаянным королем. От всей души любовались и с восторгом во взглядах! Заронить в их сердца хоть искорку сомнения или подозрения в трусости было бы смерти подобно. Поэтому с достойным коронованной особы апломбом Бонзай Пятый решил:
— Значит, нынче поохотимся в другом месте. — И ткнул дланью в ту самую арку, где твари проказничали больше всего: — Открывай!
Дежурный по башне и не вздумал бы перечить его величеству. Отомкнул решетку и пожелал бравым воякам удачной охоты. Только и догадался спросить, как было положено по уставу:
— Ваше величество, какое время планируете задержаться в Хохочущем тумане?
— Думаю два, максимум три часа нам хватит с лихвой.
Увы, ни через два, ни через три, ни даже через пять часов возглавляемый Бонзаем Пятым отряд так на Зеленый Перекресток и не вернулся.
День тянулся за днем, на душе становилось все неспокойней, и Александра старалась загрузить себя до самых невозможных пределов. Сил оставалось лишь на то, чтобы только дойти до выделенной ей кельи и заснуть еще в падении на узкую кровать.
Как ни странно, но движение «Наш мир не одинок!» продолжало расти и крепнуть. Несмотря на многочисленные барьеры и рогатки, которые выставляли правительства, всемирные банковские системы и специальные службы, активисты движения успели перешагнуть тот барьер в информационной сети, после которого замолчать или извратить суть нового движения становится делом бессмысленным. Оно начало жить собственной жизнью. Понятно, что жизнью тяжкой, скрытной, сиротской, а то и лишенца, но все-таки.
Тем более что движению помогали лучшие аналитики, на лучших устройствах и с применением новых идей выросших на Земле Маурьи и Арчивьелов. То есть работать со всемирными проблемами было более чем интересно, скорее получалось даже возвышенно, творчески и с ожиданием в финале высшей награды для всего человечества.
Несколько тормозили, не давали ожидаемых результатов поиски личного характера. Александре удалось приблизительно отыскать только одну подругу по детдому, но и с той по найденному адресу до сих пор выйти на контакт не удалось. Имелись некоторые ссылки, что она отдыхает где-то дикарем на побережье Крыма.
Почти не было результатов и с подсадной уткой в виде бывшего миллионера, Бориса Королюхова. Взятый под арест агент в плане здоровья пошел на поправку, хотя все еще содержался в тюремном госпитале строгого режима. Но вот никто из гостей к нему не наведывался, слежки за госпиталем не устанавливали и дополнительные справки не наводили. Вполне возможно, что, явно перепуганный свалившимися на его голову провалами, Павел Павлович попросту проигнорировал сведения о своем обидчике или решил с ним не связываться ни в коем случае по причине собственного шаткого положения. Ведь, умудрившись сбежать от германских властей, он мог в данный момент прятаться в таком немыслимом месте, что любое неверное движение или попытка выйти на связь привела бы к провалу. А там уже и удача может отвернуться окончательно.
Тогда графиня Светозарова решила пойти иным путем. Через побочную информацию, поступающую прямо в палату в виде простого кинофильма, передала Каралюху легко расшифровываемую угрозу: «Вот ты, Тараканище, и попался! С этой твоей больничной койки тебя сразу в морг и отвезут! Хотя… жалко. Слишком легкая смерть тебе достанется, предатель!»
Удалось! Удар достиг цели: Борюсик заметался в панике и от страха. Попытался вначале доказать госпитальному начальству, что его с часу на час готовятся убить. Те охрану показательно несколько усилили, но бредням старого чекистского агента так до конца и не поверили. Тогда Королюхов стал делать самостоятельные попытки к спасению. Проверял пищу, принюхиваясь к ней и пробуя внимательно каждый кусочек. Требовал вскрывать ампулы с лекарствами и вводить уколы только после его просмотра и тщательного изучения всех надписей и наклеек. Будто сам не знал из собственной практики, что подобные предосторожности бывают бессильны: наклейки можно подменить, а то и сам яд запаковать прямо на фармацевтической фабрике. Пытался сползти с кровати, уложить вместо себя одеяла с подушками в виде тела, а сам спал под столом или в дальнем углу палаты.
В общем, струхнул по полной программе и собственное существование испортил окончательно. Теперь он вздрагивал после каждого стука за стенкой или громкого голоса в коридоре; бледнел при виде открытого, пусть и зарешеченного окна; звал во весь голос санитара, когда кто-то незнакомый из медперсонала заглядывал в его палату. Дошло до того, что его всерьез стали исследовать на психическую вменяемость.
И тут весьма грамотно подсуетился главный следователь. После нескольких часов вливаний и убеждений он сумел доказать страшно нервничающему русскому, что его песня будет и в самом деле спета, стоит только уменьшить персональную охрану. По правде говоря, ее и так никто не увеличивал, но самовнушение — великая сила.
Единственный выход, который следователь предоставил много знающему агенту, — рассказать все. Причем не просто все, а нечто такое, за что его поселят отдельно, вдали от суеты, и предоставят возможность прятаться от своего бывшего начальства в полное и пожизненное удовольствие.
Вот тогда Борюсик и начал раскрывать некоторые невероятно важные секреты.
Вначале дал ссылки на некоторые секретные счеты Павла Павловича и его покровителя из Москвы. Вокруг счетов началась странная возня, завершившаяся полной пропажей денег, несколькими громкими отравлениями и парочкой скандальных самоубийств. Ну, тут уже аппаратура с Ситулгайна себя показала во всей красе: цепочки заказных убийств удалось проследить до заказчика. И им оказался все тот же Москвич. Но его положение оставалось до сих пор настолько сильным, незыблемым, что даже прямое и показное разоблачение не сковырнуло бы его с насиженного места. То есть бить его в лоб и методом справедливого ареста не получилось бы.
К тому же и местонахождение или участие во всех этих делах Пыл Пылыча никак не фиксировалось. Упал на дно, растворился. А может, и в самом деле погиб? Чего не случается в этой жизни даже с подобными зубрами агентурной работы?..