Брит не стала подниматься к замку по дороге, а полезла прямо по скалам к кустарнику, пригибаясь до земли, юркая, как ночной зверек.
Добравшись до стены, она задержалась, укрывшись за купой колючих кустов, и поскребла ногтями землю. Земля промерзла, и пришлось прокопать довольно глубоко, чтобы добраться до мягкой, сохранившей тепло почвы и найти то, что она искала. Конечно, она могла неделями обходиться без пищи, но в эту ночь ей, несомненно, понадобятся силы, много сил. Она проглотила несколько червяков и горсть зарывшихся в землю насекомых.
Она не боялась ни стражи, ни собак, ни Герольфа, но очень опасалась Волчицы. Эта слишком красивая женщина однажды уже взяла над ней верх, провела ее с дьявольской хитростью, и Брит угадывала в ней решимость, не сравнимую с обычной.
На десерт она угостилась уже впавшим в спячку жуком, который смачно хрустел на зубах, и двинулась вдоль стены. Добралась до ворот и сквозь решетку заглянула в парк. Свет в доме нигде не горел, но Брит не нуждалась в нем — она и не видя угадывала стоящую у окна пару.
— А, вот и ты, моя красотка… жди, я скоро… х-с-с… х-с-с…
Хальфред не соврал: послышался легкий топот, и два огромных дога галопом подлетели к воротам, остановились и зарычали. Шерсть у них на загривках ощетинилась. Конечно, на любого другого они залаяли бы во весь голос, но с Брит дело обстояло иначе. Той, что заставляет умолкнуть волков, ничего не стоит усмирить собак. Она просунула голову между прутьями и издала какой-то жуткий хриплый звук, от которого доги попятились назад метра на три. Один прижал уши и поджал хвост, другой жалобно взвыл.
— Тихо! — прикрикнул из темноты мужской голос.
— Правильно… х-с-с… х-с-с… тихо! — вполголоса подтвердила Брит, и собаки еще отступили. Можно было подумать, они ступают по яйцам, так они старались ужаться и стушеваться: «Извините, мы не знали, ошибка вышла…» Съежившись, огромные псы прижались к подножию сосны. Они бы и вскарабкались на нее, если бы могли.
Вскоре в доме отворилась дверь. Вышел Герольф, закрыл ее за собой и пошел в обход здания. Брит подождала, пока он скроется за углом. У окна осталась одна Волчица.
— Я иду к тебе, моя красотка… х-с-с… х-с-с… иду…
Собаки теперь поскуливали под деревом и самым жалким образом крутились на месте, словно ловя себя за хвост.
— Да что это с вами? — спросил страж. — Грозы никакой нет… Чего напугались?
Прежде ему не случалось видеть, чтоб собаки вели себя подобным образом. Он вышел из своего укрытия и с ружьем наизготовку направился к воротам.
— Есть тут кто?
— Да, — отозвалась Брит и шагнула вперед, чтоб оказаться на виду.
— Чего тебе, старая? Что у нас тут сегодня, парад уродов, что ли?
Брит мысленно оценивала положение. Путь ей преграждали запертые ворота. По ту сторону ворот находился страж, у которого был ключ. Ворота он ей не откроет и ключа не даст. Итак, вопрос: как переместить ключ с той стороны ворот на эту? И ответ: переместив всего сторожа вместе с ключом. Напрашивался следующий вопрос: как протащить мужчину весом в сто тридцать килограммов сквозь решетку, расстояние между прутьями которой двадцать сантиметров? На этот вопрос у Брит был простой и исчерпывающий ответ: тянуть посильнее.
— Вот, возьмите-ка… х-с-с… х-с-с… — сказала она и просунула руку между прутьями, словно собираясь что-то дать.
У стража не возникло никаких опасений. Да и с чего мужчине в расцвете сил, к тому же вооруженному, опасаться дряхлой скрюченной старушонки? Он опустил ружье и подошел.
— Что это? — спросил он.
— А вот что… — ответила колдунья.
Тут она ухватила несчастного за волосы, оторвала от земли и потянула на себя, протаскивая между прутьями, как протаскивают белье между валами отжимального катка. И когда через несколько секунд страж оказался по эту сторону ворот, он был на совесть отжат… и мертв.
— Жаль, но так уж вышло… — сказала Брит, — х-с-с… х-с-с…
Ей не пришлось даже брать ключ. Она пролезла в проем между раздвинутыми телом стража прутьями и быстрым шагом направилась к замку. Один из догов, укрывшихся за деревом, высунул было нос, когда она проходила, но тут же спрятался обратно.
Волчица стояла на лестничной площадке перед своей спальней и как раз собиралась туда войти, когда услышала, что внизу открылась дверь. Герольф и Хрог, конечно же. Она шагнула к перилам — предупредить Хрога, чтоб не шумел, входя к Фенриру, который наверняка уже спит.
Вообще-то она не так уж и удивилась, увидев у подножия лестницы Брит. Она этого ожидала. Удивила ее только невероятная дерзость старухи. Как она сюда пробралась? И на что рассчитывает, как собирается в одиночку забрать ребенка, отбиться от стражи и уйти? Волчица смотрела сверху вниз на эту черную гримасничающую тварь — в таком ракурсе она выглядела совсем маленькой и приплюснутой.
— Чего тебе надо? — спросила она.
Она могла бы закричать, позвать на помощь. Но не сделала этого. Нельзя было допустить, чтоб Фенрир проснулся и что-нибудь заподозрил. И потом, пришло время биться, и не Волчице звать на помощь, когда перед ней враг.
— Ребенка… х-с-с… х-с-с… — сказала Брит. — Давай сюда ребенка…
Волчица не снизошла до ответа. Она смотрела на противницу свысока — в прямом и переносном смысле. «Возьми его, попробуй… — казалось, говорила она. — Иди и возьми, если сможешь…» Удивительно было видеть, до какой степени могут быть несхожи два человеческих существа. Наверху Волчица — высокая, прекрасная, вызывающе надменная, внизу колдунья — черная, скрюченная, похожая на чудовищное насекомое, которое заползло в дом, и надо раздавить его, пока оно не забралось в комнаты.
Брит одолела одну ступеньку, вторую, третью и остановилась лишь на повороте лестницы. Чуть передохнула и продолжила свое медленное, упорное восхождение, не сводя глаз с Волчицы.
«Еще шаг, старая ведьма, — подумала та, — так двину тебя ногой, и ты полетишь с лестницы и сломаешь себе шею». Колдунья поднялась еще на ступеньку, снова приостановилась, а потом проделала совершенно неожиданную штуку, смысл которой Волчица поняла слишком поздно. Она приложила руки к животу, в котором мучительно забурчало, потом вроде как рыгнула, перекосилась, словно в рот ей попало что-то горькое, надула щеки… и плюнула.
Липкая красно-бурая слюна вылетела, как снаряд, и угодила Волчице в угол левого глаза. Плевок завис на миг, потом медленно сполз по щеке. Волчица вскинула руку, чтобы стереть его. Лицо ее исказилось от бешенства — такое унижение! «Ты заплатишь мне за это жизнью! Чтоб такое черное, уродливое ничтожество посмело плюнуть в лицо Волчице!»
Но она сразу почувствовала, что уязвлено не только ее самолюбие. Сперва невыносимая боль парализовала всю голову, до самых плеч, как будто от сильного удара, потом эта боль сосредоточилась там, где ее коснулась ядовитая слюна: глаз, щеку, ладонь жгло, как огнем. Белая шелковистая кожа Волчицы, которую она каждый день умащала редкостными притираниями, нежная кожа, к которой Герольф любил прикасаться губами, которую любовно гладил кончиками пальцев, покраснела, пошла пузырями, потрескалась, словно от концентрированной кислоты. Плевок Брит въедался в нее, жег, проникал все глубже, и она ничего не могла с этим поделать.